Она взглянула на циферблат. Меньше двух часов до исполнения договора. От этой мысли ее сердце учащенно забилось. Скорее всего, она больше никогда не переступит этот порог. Но они все еще были здесь, их души летали по дому пылинками. Черри закрыла глаза и затаила дыхание. Она слышит их? Смех, разговоры, шаги? Музыкальные упражнения Тоби? Казалось, он дует и дует в трубу, и все безрезультатно, хотя это явно было не так, поскольку теперь Тоби – звезда местного оркестра. А если глубоко вдохнуть, почувствуешь аромат запеченного до румяной корочки воскресного жаркого, сладкий запах яблочного пирога, отвлекавший от занятий…

В дверях гостиной Черри на миг остановилась. Камин пуст, вычищен, ни соринки. Голые окна смотрят в сад. На потолке в центре – одинокая лампочка. Зеленый бархатный абажур был выброшен на помойку в Хонишеме: он слишком выгорел, чтобы отдать его в благотворительный магазин. Она представила, как на его месте появится трехъярусная хрустальная люстра, в подвесках которой будет отражаться свет. Или что-нибудь более строгое и современное. Интересно, что они выберут, эти Баннистеры?

Она закрыла дверь и прошла на кухню в дальней части дома. Это было ее любимое помещение. Не только здесь, но и в каждом доме, который она называла своим. От мысли, что она навсегда расстается с кухней, у Черри перехватило горло. Сейчас опустевшая, покинутая хозяевами комната выглядела обшарпанной. Старые кухонные шкафчики, потускневшая керамическая плитка на полу. Но окно над глубокой поцарапанной раковиной выходило в сад: аромат цветущей вишни, в честь которой Черри дали имя, проникал в кухню и она вся была залита светом, золотистым, как сироп.

Присесть было не на что. Всю мебель вынесли. Раздвижной стол из пластика – такие знакомые черные цветы на голубом фоне столешницы! – отправился на свалку. Как и табуреты, и круглый тряпичный коврик, лежавший на полу. Расставаться с ними было непросто, но что поделаешь. Они с Тоби оставили себе немало красивых вещей. Стоит ли расстраиваться из-за табурета с треснутым виниловым сиденьем!

Черри вспомнила, как несколько лет назад мама выложила на стол большой желтоватый конверт. На нем была старомодная металлическая застежка, обмотанная зеленой бечевкой.

«Всё здесь, – объявила Кэтрин. – Всё, что тебе нужно знать».

«Что ты имеешь в виду?»

«На тот самый случай. Здесь все предельно ясно и понятно».

Кэтрин постучала по конверту, и, глядя на мамины пальцы, Черри ощутила ком в горле. Покрытые пятнами и погнутые, кольца на левой руке болтались, но снять их было нельзя из-за распухших суставов. Маме за девяносто. Она энергичная, активная и проницательная, но тем не менее девяносто есть девяносто.

«А-а-а… – протянула Черри. – Ты хочешь сказать, что привела свои дела в порядок».

«Многие этого не делают. – Кэтрин вздохнула. – И когда человек уходит, разобраться в бумагах труднее вдвое».

«Да, предусмотрительно с твоей стороны».

«Просто я подошла к этому ответственно. В любом случае, как я сказала, все здесь. Мое последнее завещание, перечень банковских счетов, информация о счетах на оплату, страховка и муниципальные налоги. А также полезные номера телефонов, например трубочиста и ловца кротов. На случай, если дом не сразу купят. Ты должна быть во всеоружии».

«Конечно».

Черри тогда содрогнулась от мысли, что дом будет продан.

«И я все поделила поровну между тобой и Тоби».

«Мам, не надо говорить об этом».

«Нет, надо. Пополам. Уверена, он приедет и поможет тебе все разобрать».

«Конечно».

Тоби приезжал по возможности. И всегда на Рождество.