Сейчас!

Наплевав на все, я ринулась к свободе, но Акула оказалась слишком шустрой. Она поймала меня за воротник рубашки, потянула назад и тем самым почти сняла ее с меня.

Одноклассники загудели.

– Я думал, что в школе скучно, но это просто бомба, – шепнул один другому.

– Снимай штаны, – Инна Игнатьевна стала расстегивать мой ремень.

Она стянула его так быстро, что я едва успела моргнуть. Остальное происходило, как в ночном кошмаре: рубашка полетела на учительский стол, следом за ней отправился ремень. Я вылезла из штанов и осталась стоять в одних носках и нижнем белье.

– Если кто-нибудь посмеет прийти в школу пьяным, я вас всех раздену! Поняли?! – Акула схватила мою одежду и ткнула ей мне в лицо. – Не посмотрю, что ты сиротка, отправлю к психиатру – в лучшем случае. Всем и так известно про твои нервные срывы и про то, почему тебя выперли из другой школы.

Она грубо всучила одежду мне в руки, и я прижала ее к груди и паху, тщетно пытаясь сделать свое тело недоступным. Но было уже поздно: все вокруг сняли то, как Инна Игнатьевна унижала меня. И никто не встанет на мою сторону, если я попрошу копию видео для заявления в полицию.

По щеке стекла слеза. Я быстро стерла ее, чтобы никто не заметил.

– Бери рюкзак, – Акула швырнула его мне в ноги, – и проваливай отсюда. Пока не протрезвеешь, в школу не приходи. Твое счастье, что никто не покажет видео директору. Ходишь тут пьяная, как последняя тварь…

Я не выдержала.

– Я тебя ненавижу, – негромко сказала я.

– Что-что? Ну-ка повтори! – с вызовом бросила Инна Игнатьевна.

– Ненавижу! – крикнула я срывающимся голосом, подхватила рюкзак и сбежала из класса.

* * *

Остаток дня я провела в школьном туалете, захлебываясь слезами и размазывая тушь. Как может взрослый человек издеваться над тем, кто уязвимее него? Неужели в этом мире не осталось тех учителей, которые были готовы отдать жизнь за своих учеников? Куда делись те идеалы из старых фильмов?

Высморкавшись в туалетную бумагу, я зашвырнула ее в мусорное ведро. Взяла телефон в руки и сжала до скрипа пластика. В голове пульсировало: «позвони Тарасу, он решит все твои проблемы».

Но я не могла с ним так поступить. Мы стали встречаться не для того, чтобы плакаться друг другу в жилетку. Ему живется намного тяжелее, чем мне. Тарас рос в детском доме, после девятого класса пошел в колледж. В четырнадцать лет он попал под влияние плохой компании, но общение с ними вылилось в выгодное «сотрудничество» с местными бандитами. Он предупреждал о риске: если с ним что-то случится, мы никогда не увидимся. А я говорила, что мне плевать, потому что хочу быть рядом во что бы то ни стало. Но стоило Тарасу исчезнуть из моей жизни на несколько недель, как я начинала панически бояться. Что, если он больше не вернется?..

Спасением стали мысль о Дарье и ее слова о пятнице. Что ж, видимо, сегодня отличный день, чтобы излить ей душу.

* * *

Я отошла на достаточное расстояние от школы и, убедившись, что меня никто не преследует, набрала номер подруги.

– Алло? – сонно ответила она.

– Черт, прости. Я тебя разбудила?

– Нет…ну, да. Но я уже давно должна была встать, – зазвучал ее веселый голос.

Я улыбнулась, сдерживая непрошенные слезы. Когда мы были детьми, Дарья часто собирала цветы и плела самые лучшие венки на свете. Она была первой, кто надел мне на голову венок из одуванчиков и сказал: «ты – маленькая принцесска!» Эти слова до сих пор хранятся у меня в сердце, и я достаю их оттуда всякий раз, когда начинаю скучать по Дарье.

А потом, когда ей исполнилось четырнадцать, она ненадолго пропала из моей жизни. Все усложнилось, когда она пришла к нам с бабушкой в синяках и крови, и объяснила, что ее отправили заниматься проституцией. Бабушка хотела написать заявление, но Дарья ее остановила; сказала, что по-другому денег на еду не достать.