От ногтей идёт задир.
Пули вылетают в пачках.
Перегрелся с ходу ствол.
Сизым дымом зори пачкал,
а затвор весь занял стол.
Отвертел я даже мушку
и пришпилил вмиг к доске.
Разбираю как игрушку,
весь в печали и тоске.
Слева вверх идёт направо,
вьётся ствол, весь нарезной.
Гнутся скошенные травы,
оголяет «мезозой».
С автоматом дело проще,
набиваю магазин
смертью и луплю по роще,
по прохожим без корзин.
Становлюсь открытой целью
для карателей стихов.
И аукается селью
без обилия злых слов.
Поработал я с «максимом»:
саданул всю ленту враз.
Всё на телефон заснимем,
видео создав, рассказ.
Поигрался с пистолетом,
а «макаров» промолчал.
И с обеих рук дуплетом
бил по целям, без начал
вышел я с «сорокапяткой»,
разбирая злой «калаш»
я одною левой пяткой,
удовлетворивши блажь,
саданул из «града», смазав.
От ответки в сонм стихов
я ушёл от всей заразы
без обмана и без слов
разобрать все «Авангарды»
на сверхзвуке у плетня
за бессмысленность награды,
что обходит вновь меня.
И запишут в патриоты:
научился же стрелять,
попадаю прямо в соты,
защитить смогу я Мать —
Русь-Россию да с Сибирью.
А китайцам шиш, не пядь.
Понастроим снова тиры,
регулярно чтоб стрелять.
Фонари блестят
Чувствую всю грусть я предков.
Натворили что мы со страной?!
Встретишь совестливость редко.
С честью истинно свиной
обстоят дела не хуже,
даже лучше иногда.
Винегрет дают на ужин.
Удивляется звезда
под карнизом, на окошке.
Фонари блестят кругом.
Семеро сегодня с ложкой,
лишь один я с батогом.
В беспределе снегопада
светит голая луна.
Нету у меня айпада,
но не знаю, чья вина.
Помню огонёк лампады —
образ детских грёз моих.
Вдруг из ветреной засады
появился этот стих.
В овертайме
Нахожусь я в овертайме,
где так множество имён.
Вскрыты нынешние тайны
под безумие знамён,
что полощутся в просторе
за фонарной чередой,
отражаются во взоре
нерастраченной весной.
Жизнь идёт не без дилеммы.
Не об этом речь давно.
Устраняемы проблемы,
как бездарное кино.
То порвётся лента или
на бобине жёлтый крест.
Для чего-то лук растили,
словно бы колхозный трест.
Поставляли мы капусту
на салаты в Новый год.
Все они в степи несутся,
словно кони, а народ
удивляется успехам
в несуразности времён.
Вновь шагаем по огрехам,
и считаем мы ворон.
И объявлен «победитель» —
назначенец на подскок.
Так решает повелитель,
незапятнанный игрок.
Видно, жлобство обуяло,
от бестактности на шаг.
И само собой отпало.
Всем вам в руки красный флаг.
Помним голос
Ефиму Наумовичу Хайтману
Год как нету Хайтмана на свете…
…песни звонкие его звучат,
в них душа присутствует поэта.
Нам о многом песни говорят.
Помним честный голос в чудных песнях
и в стихах на темы злобных дней.
В них о совести поётся, чести.
И воспитывает стих детей,
чтоб любили Родину святую,
помнили поэта и творца.
Сказано пускай чрез запятую.
Прочитаю всё-таки с листа,
чтоб не ошибиться в тёплых знаках
и в акцентах гордых нежных слов.
Даже в жизненных порой закатах
видится заря его стихов,
нам оставленных, друзья, в наследство
истинным поэтом. Знаем мы.
Движемся тропинкой без кокетства,
в грусти слову Хайтмана верны.
А Ефим, конечно, нас всех слышит,
что мечтаем, что опять поём.
Стих его дыханьем чистым дышит,
видим памяти мы окоём.
Не отступай
В январские пришёл морозы,
ты радость —
долгожданный внук.
Сбылись мечты и наши грёзы.
Познал ты нежность наших рук.
Лелеяли тебя,
лелеем
и восхищаемся тобой.
Ответные слова елеем
приносят истинный покой.
Мечтал скорее стать ты
взрослым.
И вот она, мечта, сбылась.