– Вова, скотина, сказал, что в гражданке мы выглядим как два бомжа с Казанского вокзала, а так похожи на бравых вояк, а для нас лучшая маскировка – это преданное и тупое выражение лица.

– Ну, у меня уж точно не тупое, – Пачишин заочно обиделся на Черепанова и принялся удалять свои неудачные фото с телефона.

Опера расположились так, чтобы наблюдать за подошедшими полицейскими, которых они проинструктировали заранее в тамбуре.

Два бравых сержанта, весело помахивая дубинками (чтобы не вызывать подозрений), проверили на выбор несколько купе. Они просто заглянули в них и поинтересовались маршрутом пассажиров. Потом они постучали в дверь, за которой весело «отдыхали» объекты слежки.

– Добрый день, товарищи пассажиры, куда следуем? Предъявите документы, – пробасил один из сержантов.

Тут случилось нечто странное, что заставило оперативников напрячься еще больше. Сержанта просто втянули внутрь, и тут же за ним последовал второй. Раздались какие-то невнятные возгласы, потом смех, звон стаканов.

Старший группы наблюдения занервничал и придвинулся поближе.

– Хо-хо… ни хрена себе… а помнишь?!. – раздавались возгласы из купе.

Полицейские появились только минут через сорок, сияющие улыбками и разящие перегаром. Они довольно гоготали, тепло попрощались с обитателями купе и двинулись дальше. Опера нагнали их только в тамбуре.

– Слышь, сержант, ну что там? Ксивы, оружие, – что было? – начал тормошить полицейских старший группы наблюдения.

– Да все нормально, все в порядке, – отбрехался полисмен. – Обычные пассажиры – мужики, охотники… Все, давайте, нам некогда. Мы отработали по вашей просьбе, нам скоро на станции сходить.

– Черт! – выругался опер, махнув рукой на полицейских.

Те быстренько скрылись в вагоне.

Младший напарник недоуменно посмотрел им вслед и спросил:

– Что это значит? Мы что, не тех ведем? Нам что, дезинформацию кинули?

Старший лишь улыбнулся:

– Да нет… Скорее всего – это именно они, а копы их сдавать не захотели, и догадайся, почему?

– Им пригрозили?

– Ага, водкой… И воплями: «Ни хрена себе, это ж Семенов!» Ты чем слушал? Ты же ближе меня к двери стоял?

– Ну да, они полицейских по именам, по-моему, называли: одного – Серегой, второго – Стасом… Про какую-то вэдээску говорили, прыжки вспоминали.

– И у каждого по летучей мышке на костяшках выколото; соображаешь?

– Ага… И под формой у них – тельники голубые! Они наверняка с ними служили раньше!

– Сообразил, наконец… Соответственно, бывшие спецназовцы своих, которые едут на задачу, не сдадут, значит, мы ведем тех, кого надо. Минут тридцать еще толкаемся, пробиваем до конца – у них конечная остановка завтра ранним утром. Но сдается мне, что вылезут они раньше, перед городом… Есть там небольшая станция, на которой всего минуты две стоим. Если они не дураки, то выйдут и «растворятся», или дальше поедут, или на свои «объекты» пойдут.

– Ясно, будем работать.

В тамбур протиснулось два неформала с дредами на головах и с портретами «товарища Че» на майках.

– Извините, пацаны, всю романтику обломили, – заржал один.

– Удаляемся, удаляемся, зажимайтесь дальше, – прохихикал второй, – не будем мешать вашим «амурчикам».

– Занимайтесь любовью, а не войной, – добавил первый, закрывая за собой дверь тамбура.

– Придурки, – возмутился младший опер, – растаманы обдолбанные.

– А ты не прижимайся ко мне, когда слушаешь, – ответил старший. – Действительно, со стороны по-идиотски смотрится.

– Да я, чтобы посторонние не слышали, – отпрыгнул на шаг младший, – эти два брата-акробата – еще так себе; я по вагонам когда ходил, видел одного… Тот на скейтборде до туалета ехал.