Маг остался доволен собой, открыв перед Ферондом дверь в ярко освещённое помещение, напоминавшее скорее целый отдельный мир, наполненное грохотом, гулом и запахом копоти.

- Следовать! За мной! – металлический голос по-прежнему ничего не выражал, но каждый раз заставлял мужчин вздрагивать: к некоторым вещам трудно привыкнуть, особенно, когда они пугают.

Лайгон и Феронд заметили, что змей убыстрился. Теперь за ним приходилось бежать. Настолько быстро, что валинкарцы не успевали смотреть по сторонам. Однако в сознание беглецов врывались крики недлов. Недовольные, взволнованные, непонятные. Маг подумал, что это даже хорошо – не понимать язык, на котором эти твари переговаривались. Так было проще: не знать, чего они там кричат друг другу, глядя вслед убегающим за сверкающей змеёй мужчинам. Почему они не бросились в погоню сразу, оставалось неясным, да и не до того бы валинкарцам, чтобы разбираться в этом. На самом деле недлы сперва просто оторопели от вида голема и от того, что пленникам удалось вырваться, а позже, увидев, что бегут они всё равно к тупику, решили не торопиться с поимкой.

Голем при ярком освещении поражал своей красотой. Кто бы ни сотворил его, чувство прекрасного у него было отменное. Каждая чешуйка в отдельности являла собой произведение искусства. Ультрамариновая, с чёрной неровной узорчатой окантовкой, она сверкала и переливалась, как бы лишний раз напоминая, что сделана из редкого и прекрасного металла. Чешуя была крупная, лежала аккуратно, чешуйка к чешуйке, и даже не топорщилась при движениях металлической приплюснутой головы.

Оторвавшись от созерцания своего загадочного проводника, Лайгон, наконец, огляделся. Они бежали через копи. Именно здесь недлы добывали ореливий для своих ловушек. А потом, видимо, отправляли куда-то ещё ниже: с грохотом и скрежетом по некоему подобию железнодорожных путей вниз и в темноту уносились вагонетки с осколками ореливия. Маг с ужасом предположил, что замыслил змей. Вернее, не замыслил, а что было заложено в него. Маршрут оставлял желать лучшего.

Голем был юркий и изворотливый: легко обползал все препятствия, что встречались на его пути, при этом скорости не снижал. Бегущие за ним валинкарцы препятствия преимущественно могли перепрыгнуть: в основном на полу валялись либо какие-то куски камня, либо инструменты, либо запчасти. Не всё металлическое было из ореливия, а это означало, что и другие полезные ископаемые недлы освоили для использования в быту.

Змей достиг тупика, который оканчивался не отвесной, но весьма не внушающей доверия скалой, и невозмутимо пополз вверх по стене. По крайней мере, сперва валинкарцам именно так и показалось, но, приглядевшись, они увидели немного выступающие из камня уступы, за которые и цеплялся голем. Мужчины мешкали, и голос змеи повторил:

- Следовать! За мной!

- Обратного пути нет, Лайгон, - констатировал Феронд и первым отправился за големом.

Лайгон тоже шагнул на уступ, разворачиваясь боком, потому что иначе устоять было невозможно. Тропа была опасной и вела немного вверх, отчего риск поскользнуться возрастал. Феронд шёл осторожно, всем телом вжимаясь в каменную стену, чтобы как можно дальше находиться от опасного края. Но камень был прочным, и вскоре путники перестали опасаться каждого своего движения. Тропа была надёжной. Теперь всё зависело лишь от самих ступивших на неё, пройдут ли они до необходимого участка. Желание жить и снова обрести свободу было настолько сильным, что Лайгон и Феронд были готовы на всё. Особенно теперь. Так далеко от своей камеры они не заходили уже несколько недель.