— Да ты, я смотрю, на все руки мастер! — искренне воскликнула я.

Уильер покосился на ведро в моей руке — я никакими уговорами не смогла оставить монстрика в комнате, почесал подбородок под густой бородой и гордо кивнул:

— Так ужо никого нет здесь! А в деревню не набегаешься, в город тем более. Чего могу, сам мастерю. Надобность что ли какая? Зачем пришла-то? Ведро не знаешь куды деть?

Я покачала головой:

— Скажи, Уильер, где хозяин розочку для меня добыл? Тоже в деревне?

— Зачем же?! — возмутился гном. — Они в оранжерее растут. Прежние-то хозяева до проклятья растительной магией владели.

Сказав это, он изменился в лице и прикрыл рот ладонью. Не желая его смущать, я сделала вид, что не расслышала, переспросила:

— Что говоришь? В оранжерее? Где это?

— Да где! Как за дом завернёшь, там дорожка прямиком в оранжерею бежит. Ты б одна-то не ходила.

— А что там?

— Да ничего, просто… мало ли.

Я передёрнула плечами, поблагодарила и пошла к себе.

Ну и порядки! Туда не ходи, сюда не ходи! В конце концов, хозяин мне про оранжерею ничего не говорил. Имею право полюбопытствовать. Хочется посмотреть, что там за магия такая растительная. Быть может, прежние владельцы поместья — эльфы? Вот было бы здорово расспросить королеву-призрака об этом, она обещала поделиться какой-то тайной.

К сожалению, Амалия Герр Лоск где-то запропастилась. Видимо у неё были другие заботы. А жаль, я как-то уже к ней привыкла. Эх! Вернусь домой, расскажу подругам, что болтала с привидениями, прятала монстрика и спорила с гномом, вот они удивятся. Не поверят, наверное. Да — скажут — вечно с тобой какая-то фигня происходит.

Подумав так, я расхотела делиться с кем-либо подробностями своих приключений. Пусть это будет моим и только моим секретом.

Я ещё утром, заглянув по совету старухи Амалии в гардеробную, присмотрела там классную меховую накидку с капюшоном. Пусть я не собиралась долго гулять, но мне позарез хватило беготни по лесу в одном платьишке, повторять эти эксперименты я не собиралась. Итак невероятно повезло, что не простудилась.

Утеплившись, мы с ведром отправились за цветами. Точнее, с Пухляшем, смирно сидевшим под тряпкой. Выйдя на крыльцо, я ненадолго замерла, осматриваясь. Хмурый день не слишком контрастировал с лунной ночью, лишь немного раздвинул рамки сцены. В стороне я заметила здание конюшни с приоткрытыми дверями, от которых к воротам вели свежие следы — видимо, Оскар отправился в деревню верхом. С другой стороны, за давно не стрижеными кустами я сумела разглядеть поросшие бурьяном клумбы. Чуть дальше виднелось то самое западное крыло, к которому мне настойчиво запрещали приближаться.

Что там с запретным плодом? Я давно не ребёнок и могла бы серьёзнее относиться к советам опытных людей, но… Как же мне было любопытно!

Просто посмотрю… Неужели даже посмотреть нельзя? Я крадучись направилась в ту сторону. С каждым шагом меня тянуло туда всё сильнее, я с трудом сдерживалась, чтобы не побежать. Удивили меня даже не обветшалые, изъеденные ветром и дождями стены, а чёткие, яркие символы, плотно покрывавшие цоколь. Кто тут увлекается граффити? Гном? Хозяин? Делать им что ли больше нечего?

Я бы, пожалуй, подошла ближе, хотелось хорошенько рассмотреть иероглифы или руны, или что это было такое. Меня остановила дикая возня, начавшаяся в ведре. Казалось, Пухляш бьётся в конвульсиях. «Стой! Стой! Остановись, — звучал панический голос у меня в голове, — там смерть!»

Уф-ф-ф… убедительно. Я повернула обратно и, преодолевая сопротивление сгустившегося воздуха, потащилась прочь. Настроение испортилось. Я даже подумала бросить затею с цветами, вернуться к себе в комнату и поплакать там. Меня душила обида. Да куда же это я вляпалась? Что за дурное место?