Дамир в ответ молчит. Причём, напряжённо молчит. Он отходит к окну, скрестив руки на груди. Едва заметно качает головой, поджимает красивые губы.

— Он знал, куда я еду, — продолжаю тихо. — Может быть, не конкретно место, нет, конечно. Но зачем я уезжаю, знал точно. И отпустил меня. Сказал, что скажет тебе, мол, я сбежала.

— Он так и сказал, — бросает Дамир.

— Я попросила вещи, он передал это медсёстрам, мне принесли. Я переоделась, вызвала такси и ушла. После всего того, что он мне наговорил. Он хотел, чтобы я это сделала. Теперь я точно в этом уверена. Раз тебя он не предупредил.

— Бред…

У него даже голос стал странным. А меня захватил смех.

Я падаю на кровать и хохочу, не обращая внимания ни на боль, ни на взгляд Дамира.

— Может быть, ты и его трахал? — вырывается, на что муж в ответ лишь кривится.

— Ты знаешь, я против таких шуток.

— Да перестань! Серьёзно думаешь, что твоё мнение теперь что-то для меня значит?

Муж кивает, облизывает губы, хмурится.

— Не может хорошая жена так себя вести из-за одной измены. Если бы для тебя хоть что-то значил наш брак, ничего этого бы сейчас не было. А с Богданом я разберусь. Если это правда, ты больше не лечишься у него.

— Разберись, как ты это умеешь, дорогой. Закуй его в наручники и отшлёпай как следует. Он был очень плохим мальчиком…

От смеха мне становится ещё хуже, но остановиться сложно. Хочет высмеять всё и вся. Дамира, сестрёнку, Богдана, саму себя. Распять и сжечь. Станцевать на костях. И забыть, забыть, забыть как страшный сон.

Силы уходят не только со смехом, но и со слезами. В какой-то момент я и вовсе захлёбываюсь в них. А муж стоит надо мной, не сводит тяжёлого взгляда и будто опасается. Меня, скованную, униженную и раздавленную? Или того, что натворил?

Сложно понять, да и есть ли смысл?

Наконец, когда я замолкаю и замираю, а колышется только грудь, в тишине муж садится рядом и спрашивает:

— Что за врач? Мы можем найти тебе любого.

Голова после истерики раскалывается, я медленно сдвигаю брови, пытаясь осознать его вопрос.

— Сергей, кажется. Была визитка в сумке. Ты выкинул.

— Я не хотел, чтобы ты ещё что-нибудь натворила…

— Без разницы. Надо написать Ерошину. Он должен понять, о ком речь. Надеюсь на это… Пусть даст контакт.

Помедлив, муж кладёт ладонь мне на лоб, запускает пальцы в волосы и кивает.

— Хорошо. Найдём этого твоего Сергея, если он вообще существует.

В глазах мутно. Но я долго не свожу взгляда с его лица и более или менее улавливаю пронзительный взгляд тёмных глаз.

— Тогда, может, ты освободишь меня?

Он в ответ искренне удивляется.

— Конечно, нет. Ты разве не понимаешь?

— Н-нет...

— Освобожу, когда ты придёшь в себя. Думаешь, мне это нравится? Это предписание врача.

— Какого ещё врача?

— А ты как думаешь? Я не захотел отвозить тебя в больницу, не могу доверять работникам — вдруг недоглядят? Там бы тебя связали хуже. И руки тоже. Это, — он слегка оттягивает цепь, — предписание врача, а не моя прихоть. Ты же у меня умная, а это очевидная вещь. Позже должны приехать, осмотрят тебя, сделают все уколы.

Я открываю рот и несколько секунд не могу и слова вымолвить от шока. Значит, всё это ещё и законно. Но со мной никто не говорил. Никто не делал никакого заключения. Или достаточно всего лишь слов моего мужа?

— Дамир… — выдыхаю уже без эмоций, их просто не осталось. — А ты не думал, ну, например, поговорить со мной? Нельзя просто связать меня, напичкать таблетками и ждать, что всё станет лучше. Ты только добьёшь меня этим… Мне же даже смотреть на тебя тошно... Уж лучше больница.