- Сахар, сливки?     

- Нет, - мотает он головой и отпивает горький напиток. - Я хотел извиниться за то, что спросил у тебя про Марка.     

Не сразу понимаю, о чём он, а когда до меня доходит, брови сами по себе взлетают вверх.     

- Тебе не за что извиняться. Ты же не знал про то… ну…     

- Что ты не мать его? Знал.       

- Тогда зачем спросил?       

- Я думал, вы с Верниковским всё же забрали его.      

На этом моменте хмурюсь. Дане ведь знаком Дарьялов… значит, их знакомство было связано с Марком?    

- Я о нём узнала несколько дней назад, - глухо признаюсь, опустив взгляд.       

Слова эти самой себе постыдными кажутся, но почему-то чувствую лёгкость, когда делюсь тем, что касается только меня, с незнакомым, по сути, мужчиной.     

- Вот оно что. Ясно.      

- А ты Даниила давно знаешь?      

Не могу не спросить об этом, потому что, похоже, степень моей неосведомлённости в том, что касается мужа, шкалит по всем параметрам.       

- Да мы мало знакомы. Дом он снимал в Приморском районе. Знаешь, где сектор частный?      

У меня краски все с лица исчезают, чувствую это физически. Дом он снимал… чёрт бы всё побрал! Сколько ещё новостей на квадратный сантиметр информационного пространства меня ожидает?     

- Знаю, - отвечаю помертвевшими губами.     

- Мать пацана его чуть не спалила. Вместе с Марком.     

Лицо Дарьялова приобретает жёсткое выражение. Становится похожим на высеченную из камня маску, которую он надел во мгновение ока.         

- Ты…      

- Я его оттуда вытащил, да. Только думал, что после этого Верниковский сообразит пацана забрать.      

Уткнувшись в чашку кофе, я пытаюсь мысленно бороться с тем водоворотом чувств, которые меня обуревают. Во-первых, Даня тратил деньги на то, чтобы снимать дом своему сыну и Свете. Потом, вероятно, он снова вложился в аренду, только теперь перевёз «семью» подальше от города. Или же вообще купил им квартиру в пригороде? Боже, почему я вообще задаюсь этими вопросами? Наш брак ведь в прошлом.     

И, во-вторых, он настолько опасался меня потерять - в чём я, конечно, всё же сомневалась - что готов был врать и дальше, продолжая рисковать жизнью маленького мальчика, которому с матерью было откровенно плохо.       

Пока у меня складывались именно такие выводы, и, стоило признаться самой себе, они вгоняли всё больше гвоздей в гроб моей и без того погибшей семейной жизни.     

- Ладно, я поеду. Спасибо, что не злишься, - говорит Саша, поднимаясь из-за стола.    

- Ты уже?     

«Соня, перестань!» - тут же одёргиваю себя. Страх, который в голосе слышится, когда задаю этот вопрос, вызывает у меня лишь желание стыдливо сжаться на стуле.      

- Да, у меня сутки завтра. Выспаться попробую.      

Он просто выходит в прихожую, а мне становится по-женски обидно. Хотя, чёрт бы всё побрал, ты дура, Соня. У Дарьялова могут быть жена и дети. Да ты вообще ему могла не понравиться.    

Саму эти мысли пугают - почему вообще об этом думаю? И тут же осознаю, почему. Мне нужно понять, чисто по-бабски, что я продолжаю нравиться мужикам. Что я не должна списывать себя, словно выброшенную ветошь.     

- До встречи, Софья, - говорит Саша, прежде чем выйти.     

И я, невольно улыбнувшись, отвечаю:     

- До встречи.      

Проходит минуты три, когда меня охватывает нечто сродни панической атаке. Воздуха в лёгких так мало, что я задыхаюсь. Хватаю телефон и начинаю расхаживать по прихожей. Звонить свекрови и рассказывать о том, что только что узнала? Нет. У них и так там нервы не железные. Юльке? Как будто ей и без того моих проблем не с перебором. Самому Дане? Нет, этим я себя выпотрошу окончательно.