Харт проснулся от бьющего в глаза солнечного света и ужасного гула в голове. И еще раздавался какой-то странный звук, похожий на скрежет пилы. Кроме того, чувствовался резкий запах виски, исходивший от лежавшего на полу стакана.

Сверхчеловеческим усилием Харт поднял голову и обнаружил, что «странный» звук производил его слуга, молодой француз, которого он нанял, когда перевел Уилфреда в секретари. Слуга заправлял бритву над дымившимся тазиком с кипятком.

– Черт подери, сколько времени? – прохрипел Харт.

– Десять часов утра, ваша светлость. – Марцелл гордился тем, что говорил по-английски почти без акцента. – Молодая леди и ее отец уже собрали вещи и готовы к отъезду. Они внизу, ждут экипаж, чтобы отправиться на вокзал.

Слуги Харта в изумлении наблюдали, как его светлость несся вниз по ступенькам в килте и в распахнутой рубахе, с темным от щетины лицом и красными глазами.

«Должно быть, они не слишком хорошо его знают», – подумала Элинор. Харт и его холостые братья бывало частенько напивались в этом доме допьяна и валились спать, где придется. Но старые слуги – те, кто привык к этому, – вероятно, уже ушли на более спокойные места.

Впрочем, некоторые из слуг не обращали на герцога внимания и продолжали заниматься своими делами; они-то знали, что значит служить у Маккензи.

Харт обогнал Элинор, обдав ее запахом сигарного дыма и виски. Его волосы были всклокочены, а шея блестела от пота. Став в дверном проеме фойе и упершись руками в дверную раму, он заблокировал выход.

Элинор и раньше видела Харта в таком ужасном состоянии после ночи пьянства, но прежде он сохранял свое озорное чувство юмора и очарование – как бы скверно себя ни чувствовал. А вот сейчас…

Она вдруг вспомнила ту пустоту, что увидела в его глазах прошедшей ночью, – ничего общего с виновато улыбающимся Хартом Маккензи, когда-то не дававшим прохода молоденькой Элинор Рамзи. Да, того очаровательного Харта сейчас не было и в помине.

Нет-нет, он все еще был! Где-то там, в глубине души…

– Элинор решила, что нам нужно вернуться в Шотландию, – сказал из-за спины дочери лорд Рамзи.

– В Шотландию? Зачем? – спросил герцог.

Элинор молча смотрела на него. Слово «убирайся» все еще звенело у нее в ушах.

Тут Харт вдруг взглянул на нее, и она прочитала в этом взгляде совсем другие слова… Казалось, глаза его молили: «Пожалуйста, не уезжай».

– Я спросил вас: зачем? – повторил герцог.

– Элинор не назвала причины, – ответил лорд Рамзи. – Но ты же знаешь, какая она, если уж что-то вбила себе в голову.

– Запретите ей уезжать, – сказал Харт.

Граф усмехнулся:

– Запретить?.. Элинор?.. Эти два слова явно противоречат одно другому.

Харт промолчал, но по-прежнему стоял в дверном проеме. Элинор тоже молчала, глядя в его карие, в красных прожилках, глаза. И казалось, что они могли бы простоять так весь день, изредка поглядывая друг на друга.

Но тут к крыльцу вдруг подкатил экипаж, и Франклин, слуга, стоявший на своем посту снаружи, сказал что-то в знак приветствия вышедшему из кареты гостю. Харт не пошевелился, однако через несколько секунд в спину ему врезался его младший брат Йен Маккензи.

Герцог резко обернулся, а Йен пробурчал:

– Позволь же мне войти.

– О, здравствуй, Йен, – поздоровалась с ним Элинор. – Как приятно тебя видеть… Ты привез Бет с собой?

Йен ткнул брата в плечо ладонью, обтянутой кожаной перчаткой:

– Посторонись, Харт.

Герцог отошел от двери и спросил:

– Но что ты здесь делаешь? Ты ведь должен сейчас находиться в Килморгане.

Йен молча прошел в вестибюль и осмотрелся, игнорируя вопрос Харта. Немного помолчав, проговорил: