– Коммерческая тайна, – усмехнулся Яков Аронович, – просто нам нужно вычислить, кто именно был заинтересован в смерти Сергея Караухина. А приз ваши люди могут оставить себе. У нас в этом случае просто альтруистический интерес. Совершенно бескорыстный. Нам нужно знать, кто именно убил Караухина. И почему.

– А почему вы сами не найдете такого профессионала? – подозрительно нахмурился Багиров.

– А потому, что мы хотим избежать всяких разговоров о нашей причастности к расследованию этого дела. Вы же знаете наш принцип – мы никогда и ни во что не вмешиваемся. Информация о том, что мы интересуемся подобным расследованием, не должна просочиться ни при каких условиях. Вы первый и последний человек, который будет об этом знать. Вы, и больше никто. Просто мы вам очень доверяем.

– Понимаю. Кандидатуры для расследования мне искать самому?

– Мы уже нашли специалиста. Если вы разрешите, я сегодня вечером передам вам несколько личных дел.

– Конечно. Будет очень интересно их просмотреть.

– Тогда договорились, я пришлю их вам, – улыбнулся Гольдберг.

Машины выехали на шоссе.

Идущий впереди «БМВ» чуть ускорил движение. Гольдберг достал из кармана платок, вытирая голову. Багиров чуть ослабил узел галстука.

И в этот момент прозвучал взрыв. Заряд из гранатомета попал точно в автомобиль, как раз в заднее сиденье, в то самое место, справа от водителя, где обычно сидел Рафаэль Мамедович. Граната взорвалась, ударившись о бок бронированного автомобиля.

Подброшенный чудовищной силой взрыва автомобиль на мгновение замер, словно в нерешительности, и перевернулся на левый бок. Шедший сзади второй «Мерседес» охраны едва не врезался в него, но сумел остановиться, противно запищав при экстренном торможении. Развернувшись, подъехала первая машина. Посыпавшиеся из автомобилей охранники бросились к покалеченному автомобилю, пытаясь поставить его в нормальное положение. После третьей попытки это им удалось.

В салоне автомобиля все было в крови. Громко стонал водитель, у которого была разбита голова. Прямо на нем лежал охранник, превратившийся в кровавое месиво после прямого попадания гранаты. На заднем сиденье, неестественно откинув голову и замерев в какой-то непонятной усмешке, лежал Яков Аронович Гольдберг. Пульс не прощупывался. Он был мертв.

Когда из автомобиля начали доставать тело Рафаэля Багирова, он застонал, и все охранники радостно засуетились. Кажется, Христос или Аллах в этот раз чудом сохранил жизнь их руководителю. Хотя скорее Моисей, ибо на привычном месте Багирова сидел Яков Аронович Гольдберг, принявший основной удар на себя.

Не дожидаясь «скорой помощи», «БМВ» увез Багирова в больницу. А приехавшим милиционерам и врачам достались лишь два разорванных трупа и тяжело раненный водитель.

После возвращения из командировки начиналась обычная меланхолия и полное отсутствие желаний кого-либо видеть. В молодые годы у него наступал период так называемой «реанимации», когда после выполнения тяжелого задания тянуло на общение с людьми, на элементарное человеческое общение, когда не нужно притворяться и лгать. С годами он становился меланхоликом, более мрачным и замкнутым в себе. Может, потому, что так сложилась его судьба, вместившая в себя все сложности последних пятнадцати лет.

Сначала интересная работа, блестящие перспективы, зарубежные командировки и азарт новичка, впервые выдвинутого на самостоятельную работу. Затем постепенное разочарование, потери друзей, предательство некоторых из коллег. Потом тяжелое ранение в конце восемьдесят восьмого, когда он чудом остался жить. Три года он не был нужен никому. А потом его вызвали и подставили в сложной игре с американской разведкой. Это было накануне развала великой страны. Тогда он потерял женщину, которую любил.