– Пока идет эта война, ничего хорошего не будет, – строго ответил Багиров.

– Можно подумать, ее начали мои люди, – огрызнулся Асланбеков, – вы же знаете, как мне трудно держать своих людей в узде. Я отвечаю за весь город. Думаете, это легко? Какой-нибудь кретин из Чечни может приехать сюда и устроить небольшой взрыв, а отвечать за это будут все чеченцы. И не только мои люди, а вообще все чеченцы. Думаете, мы этого не понимаем?

Асланбеков говорил по-русски грамотно, почти без акцента. Вообще среди чеченцев было очень много людей, прекрасно владевших русским языком, сказывалась долгая ссылка в Казахстан.

– Нужно быть осторожнее, – заметил Багиров, – и не так демонстративно появляться на людях в окружении стольких охранников. Здесь собралось полгорода, а ты заявился с бородатыми охранниками, демонстрируя свою неуязвимость.

– Вечно вы к нам придираетесь, – пожал плечами Асланбеков. – Я сегодня специально пришел на похороны, а то убийство Сергея опять свалят на чеченцев. Как только громкое убийство в городе, так сразу все кричат: «Ату их!» Как будто убийцы только среди моих людей ходят. И потом, зачем мне нужно было убивать Караухина? Он был очень солидный банкир и очень умный человек. Мы с ним всегда могли договориться.

– Я и не думал, что это твои люди, – мрачно ответил Багиров. Затянувшийся разговор с Асланбековым у всех на виду его сильно нервировал. Но его нужно было довести до конца: кто-то ведь убил Караухина.

– Может, это дело рук вашего друга Саркисяна? – нагло спросил Асланбеков, снова сказав очевидную пакость. Несмотря на войну, продолжавшуюся уже столько лет в Закавказье, между Азербайджаном и Арменией, обе преступные группировки в Москве уже давно нашли общий язык и не допускали в городе и в России боевых действий друг против друга, справедливо рассудив, что в такой схватке победителей просто не будет. Полтора миллиона армян и миллион с лишним азербайджанцев, живущих в России, могли стать заложниками противоборства двух преступных группировок. Поняв, что их интересы не пересекаются, лидеры армянских и азербайджанских преступных группировок смогли раз и навсегда договориться о сотрудничестве и взаимном нейтралитете на российской территории. Багиров и Саркисян были деловыми партнерами, но назвать их друзьями означало бросить вызов самому Багирову.

Рафаэль Мамедович, уже не сдержавшись, нахмурился.

«Зарывается, стервец», – подумал он и негромко спросил:

– Так ты считаешь, что он мой друг?

Асланбеков понял, что должен промолчать. У него хватило ума осознать, что в случае утвердительного ответа уже завтра азербайджанские и поддерживающие их грузинские боевики начнут войну против его людей, и без того загнанных в угол правоохранительными органами республики.

– Конечно, не считаю, – ответил Хаджи, – просто он ваш хороший знакомый, а вы всегда могли с ним договориться.

– Сложный ты человек, Хаджи, – сказал Багиров, – ох какой сложный!

И, повернувшись, пошел к выходу. Он успел заметить недовольные лица многих присутствующих, когда он говорил с Асланбековым. И такие лица были не только у его врагов, но и у его друзей. Уже у выхода его перехватили.

– Рафаэль Мамедович, здравствуйте, дорогой, – раздался привычный тихий голос.

Багиров неслышно выругался. У людей Фили Рубинчика реакция мгновенная. Достаточно ему было поговорить с Асланбековым всего пару минут, и вот уже известный московский адвокат Яков Аронович Гольдберг тянется к нему с улыбкой на устах.

Они расцеловались. Гольдберг опирался на свою палку. И привычно подмигивал левым глазом за толстыми стеклами очков, словно заранее сговариваясь о чем-то очень важном и тайном.