– Спорить решила? – вопросил верхний шар, оборачиваясь головой сероволосого мужчины в короне.

– Со мной? – и второй ярус начал превращаться в коронованные головы.

Юля ощутила, как мозги окончательно дуреют от происходящего. Накатило желание выпить. Ну или кольнуться чем-нибудь. Прикурить там. Короче, уровнять внутренний дурдом с внешним.

– Угрожать? – продолжали допытываться по очереди головы в коронах. И интонация у всех такая… Бухнуться в ответ на колени с воплем: «Пощади, царь–батюшка!». Потому как за словами отчетливо проблескивал топор палача.

Юля села по-турецки. Подперла щеку ладонью и поинтересовалась:

– А вы пьете?

В пещере воцарилась ошеломленная тишина. У нижней головы даже корона начала сползать, и она дернулась, возвращая ее на место. Посмотрела на Юлю. Та на головы. Мол, сообразим на… всех?

– Пил раньше, – с сомнением – а когда это было-то? – протянула верхняя голова.

– Огневухи бы сейчас, – с тоской подтвердила голова из второго яруса.

– А я вот бокальчик вина перед сном любил. Иллойского, – вставила третья голова.

И все дружно загалдели, делясь любимыми напитками. Потом перешли на кто, когда, с кем и в каких количествах. Любимая мужская тема для разговоров, даже у королей.

– …. Я ведь только Первую любил. Н–да… Еще Третью сильно уважал. Умная была… Прям огонь. И грудь… Тоже впечатляющая.

– …. Я вот тоже думал, что уже все. Никто сердце не тронет, но Восьмая… Прыткая такая, ласковая, милая девочка… Так и осталась жить со мной.

– Бедные, – всхлипнула Юля, и на нее зашипели – не мешай.

Перед головами королей появились багряно–черные сгустки, трансформировались в алые стаканы, наполненные чем-то черным.

– За жен! – провозгласила голова.

– Пили уже, – возразили сбоку.

– Так шесть раз только, – поправили с другого, – а надо восемь.

Бокалы взмыли в воздух, нырнули в открытые рты и были дружно проглочены.

Густой выдох пронесся по пещере, и Юля ощутила себя окончательно проспиртованной. Ей и пить не надо – только дышать, чтоб напиться.

Она поправила голову Совенка, лежащую на коленях. Сын дышал ровно и просто спал. Правда, спать будет еще долго, ибо «… нечего было влезать, куда не следует, а после огненного портала, пусть радуется, что жив остался».

Юля вздохнула, потерла виски – в голове сильно шумело, мысли путались, а короли перед глазами множились и, казалось, их то ли пятнадцать, то ли двадцать…

– Ты пропустила! – проворчала в ее сторону самая доставучая из голов.

И хорошо, что Юля сидит. Вообще, нестерпимо хотелось лечь и отрубиться. И это после одного «разбавленного специально для слабаков» бокала.

Она с содроганием посмотрела на сгусток, висевший перед ней в воздухе. Отвернулась, но тот скользнул следом, упрямо зависнув перед глазами, загораживая собой обзор.

Понятно… отвертеться не получится. Когда стихия желает тебя напоить, возражения не принимаются.

– Так что ты там предлагала? – миролюбиво поинтересовалась, подлетая, вторая голова.

Юля стиснула зубы, ткнула в ледяной на ощупь сгусток огня – мозг завис, переваривая несоответствие, поймала в ладонь выпавший из сгустка стакан, наполненный ядовито–зеленым дымом. Приготовилась, выдохнула, поднесла бокал ко рту и одним вдохом втянула дым.

В голове взорвался ком неподдающихся анализу эмоций, пронесся огненным тараном по венам и выпал горячими осадками в желудке.

– Я вас люблю, – заверила Юля головы, – всех всех.

Счастливо улыбнулась и попыталась отрубиться, но ей не дали.

– Слово, ассара! – напомнили, и Юля со стоном заморгала, выныривая из сладостного бреда, где она танцует хоровод с колобками в коронах, а те толкаются и требуют не хватать их за уши. А за что еще их держать?!