Опомнившись, я подбежала к серванту и нараспашку открыла несколько дверец и стала искать, но желаемое никак не находилось.

«Да где же он? – нервно шептала себе под нос, копошась в старых документах и маленьких лоскутках ткани. – Ага. Нашёлся», – улыбнулась, прижимая к себе потрёпанный альбом с фотографиями и маленькую деревянную шкатулку.

Словно держа в руках дорогое сокровище, я вернулась с памятными вещицами на диван и открыла альбом. Не спеша листала странички, подолгу всматриваясь в лица родственников и стараясь отыскать в них одно незнакомое. Изучение своих предков заняло боле получаса. Глаза останавливались на каждой запечатлённой фигуре, надеясь найти своего предполагаемого отца. И когда пальцы перевернули последнюю страничку, я наконец отложила в его сторону и поставила на колени простую недорогую шкатулку. В ней мама всегда хранила свои украшения, которые выбирались словно под стать самому ларчику и никогда не были сверхдорогими. Серебряные кольца и цепочки, золотой крестик и два обручальных кольца моих прабабушки и прадеда, а также ожерелье из речного жемчуга – вот и всё, что мне удалось там найти. Прикусив нижнюю губу, я задумалась. Во мне уже начали рождаться сомнения в правдивости слов Александра, ведь если он был прав, то в шкатулке бы непременно нашлось что-то, что напоминало бы моей матери об отце.

Однако хмельная голова не хотела об этом думать, и я с силой сжала виски, чтобы хоть как-то уменьшить острую долбящую боль, позабыв о покоящейся на коленях шкатулке. Неловко задев её локтем, нечаянно уронила мамину сокровищницу на пол. Цепочки и кольца тотчас рассыпались по полу, закатываясь под диван и кресло. Ругая себя за неосторожность, я недовольно наклонилась, собирая украшения в шкатулку, и… замерла на месте. Чувствительные пальцы тщательно обследовали дерево и нащупали двойное дно в этом незатейливом сундучке. Предчувствуя что-то необычайно важное для себя, я бережно открыла дно и восторженно ахнула. В лучах обеденного солнца на меня смотрел, гордо поблёскивая, ярко-синий камень на золотой цепочке.

Даже для меня, смутно соображающей благодаря вчерашней встрече с подругой, не составило особого труда понять, что эта вещь безумно дорогая. Интересно, откуда данное ожерелье было у моей матери, и почему она не показывала мне его? Находка смутила и заставила задуматься одновременно. Наверное, для мамы она была бесценной, потому что даже в самые страшные и голодные времена она не решилась продать её.

Грустно вздохнув, я положила колье на столик, а шкатулку и альбом вернула на место. Но стоило лишь мельком посмотреть на настенные часы, как меня осенила догадка. Я мигом кинулась в душ, сметая всё на своём пути. Выход был так прост, что лежал на поверхности. Меня уже ничего не держало в этом городе. Даже у Анатолия Игнатьевича не получилось подыскать мне новую работу. Значит, судьба распорядилась иначе.

Быстро выбегая из ванной комнаты и расчесывая на ходу волосы, я крикнула своему отражению в зеркале: «Нельзя! Нельзя, чтобы он увидел меня в таком виде!». Затем собрала свои пряди в высокий хвост, нанесла несколько штрихов кисточкой с румянами, провела пару тонких линий чёрным карандашом по верхнему веку, покрыла прозрачным розовым блеском губы и брызнула каплю духов на пульсирующую венку на шее.

Неимоверно быстро приведя свой облик в порядок, я схватила сумку, мятое пальто, отыскала телефон, проверила, выключила ли водопроводный кран и тотчас удалилась в прихожую. Несколько ступенек – и вот меня уже встречает холодный сырой двор. Погода особо «порадовала». Видимо, ночью вместо снега шёл дождь. Теперь вчерашние сугробы перемешались с грязью, образовывая неприятную ни для глаз, ни для моих новых сапог и белого пальто картину.