Неохота, но есть такое слово «надо».

Меняю домашнюю одежду на уличную. Туфли на ботинки… Какое-то время смотрю на куртку. Вообще-то, средина августа. Но с этими космическими катаклизмами, и погода как с ума сошла. То столбик термометра едва в шкалу помещается, то — как сегодня, даже до двадцати не доползает. Еще и дождик моросит с самого утра. В общем, тот случай, когда сочувствуешь хозяевам собак.

Колени уже заранее слегка поскрипывают, протестуя против незапланированной прогулки, заранее напоминая, что мне не только спускаться, но и подниматься предстоит.

Дом наш еще до революции построен, тогда такими достижениями цивилизации как лифт еще массово не пользовались. А при советах и в голову никому не пришло что-то менять, хотя архитектура позволяла. Ведь товарищи не паны, могут и пешком.

Моя квартира на третьем этаже, поэтому особых проблем нет. Даже наоборот. Хорошо. Хоть какая-то зарядка. А колени… Они уже лет десять поскрипывают. Ничего не попишешь. Сидяче-лежачий способ жизни. Он же и в том, что лишний вес добавляется, виноват. Вроде и не налегаю на жирно-сладко-мучное, а все равно, что ни год — плюс два-три килограмма прирастает.

«Лидка – шлюха! Ты еще пожалеешь!» — сообщило мне свежее настенное творчество на втором этаже. Удивительно. Еще вчера стена была девственно чистой.

Накарябано наспех, торопливо, из-за чего последняя «Ш» больше похожа на «Щ». Но суть послания донесена. Отчаянный вскрик обиженной и оскорбленной души, которая не смогла сдержать в себе жгучую боль.

Прямо перед носом открылась дверь седьмой квартиры, и из них вышла та, кому было адресовано послание.

Худощавая девчушка лет шестнадцати. Ничего особенного, но уже достаточно развитая, чтобы привлекать мужское внимание и вызвать в душах ровесников такие бури чувств.

— Добрый день, дядь Михаил.

— Привет… Ты куда на ночь намылилась?

— На ночь?! — в глазах море удивления.

Вот же… Совсем запутался. Это в моем романе сейчас ночь, а в реальности даже не пол шестого. Хотел было замять шуткой, но соседка как раз увидела надпись и издала такую тираду, что я только хмыкнул. Подобный набор эпитетов и бригадир грузчиков охотно взял бы на вооружение.

— Придурок… — вычленил я единственное приличное слово.

— Бывает, — кивнул сочувственно, но Лидка уже не обращала на меня внимания, сосредоточенно затирая послание. Имеет право. Потому что это личное и нечего всем читать.

Разбухшая от влаги дверь отворилась с натугой. Словно тоже не хотела покидать уютное место. В подъезде сумерки погуще, окна, по общему решению жильцов, заклеены плотной бумагой. Снаружи — мокрые, зябко ежащиеся деревья. Посеревшие от влаги стены… Низкое, словно вот-вот упадет на голову, пасмурное небо, по которому медленно ползут тяжелые тучи. А солнце, если и выглянет, то сразу скрывается, словно пациент в больнице, случайно заглянувший не в тот кабинет.

Дождик не густой, но неприятный. Еще и такой ледяной, словно пополам со снегом падает. Хотя, снежинки теплее. И это еще без ветра. А если задует — до костей пронзит, не смотря на теплую куртку.

Одно радует, от магазина до моего дома — за угол завернуть и улицу перейти.

Внутри магазина тепло и уютно. Возле кассы собралась небольшая очередь. Видимо, не у одного меня продовольственный кризис.

Привычно отправляюсь в сторону мороженных товаров. Пельмени наше все. И первое, и второе… Оставил больше воды после варки — суп. Сцедив всю и добавил майонеза — второе. Причем, отменно сбалансированное. Тут тебе и медленные углеводороды, и белки, и жиры. А если со сметанкой — так вообще царская трапеза. Ну, а то что ежедневная — это вранье. Я и яичницу пожарить могу. Да я вообще могу что угодно, хоть борщ, хоть чанахи… Но, ради кого время тратить. А пельмени — и дешево, и сердито. И времени не отнимает. Даже посуду мыть не надо. Тарелку облизал, а кастрюля все равно та же самая.