Я присвистываю. Вон оно как выходит. Наш кровожадный псих, оказывается, олигарх. Женатый, уважаемый человек. И что-то мне подсказывает, с женой он бы жил в хоромах покруче.

– Хата чья? – спрашиваю у барышни, пока та не отъехала.

– Моя. Он купил… Когда встречаться начали.

– Понятно. У него были ключи?

– А какая разница?! Что, если ключи есть, так можно делать со мной что угодно?!

– От этого зависит, по какой статье мы откроем дело, – рычу в ответ. Зря? Кто ж спорит. Девчонка и так напугана. Но у меня был дерьмовый день. И судя по всему, ночка тоже будет та еще. Имею право. Я уставший, голодный и злой. А еще выебаный начальством по самые гланды. Нет сил с ней панькаться. Хотя дуру эту, конечно, жалко. У неё не только кровь уходит, уходит почва из-под ног, жизнь трещит по швам. Сейчас она на грани, и потому цепляется за меня, как за страховочный трос. И ревет уже в голос.

– Эй, ну ты чего? Заканчивай. Слышишь меня? Дыши ровно. У нас все под контролем. Он тебя больше не тронет, – говорю негромко, почти по-человечески, сам себе удивляясь.

2. 1.2

Девица кивает – еле-еле, словно боится, что любое резкое движение спровоцирует волну нового ужаса. Ресницы дрожат, дыхание сбивается, в уголке рта появляется тонкая струйка крови. Я вижу, как она уходит в себя. Адреналин отпустил, страх остался, а сил с ним бороться нет. Это херово. Но к счастью, где-то в коридоре хлопает дверь. А через пару секунд в квартиру влетает бригада скорой – двое парней в зелёных комбинезонах и женщина лет сорока, в очках.

– Вы пострадавшая? – спрашивает медичка без особых эмоций. Глаза у неё цепкие, движения уверенные. Передо мной явный профи, что не может не радовать.

– Потеря крови, травма головы, психологический шок. Сначала была истерика, теперь уходит в минус.

– Ясно, – отзывается фельдшер, ставит чемоданчик рядом, достаёт капельницу и катетер. Женщина же опускается на колени возле пострадавшей, щёлкает фонариком, проверяя реакцию зрачков и одновременно с этим сжимает пальцы у девочки на запястье.

– Давление низкое, пульс слабый, спутанность сознания. Готовим носилки. Глюкозу внутривенно. Седативное по минимуму, потом уже стабилизирующее…

Девчонка дергается, вжимается в диван, бормочет сквозь зубы:

– Не забирайте… Пожалуйста… Он найдёт меня!

– В обезьяннике ему будет не до твоих поисков. Обещаю.

Теперь, при свете, становится понятно, что глаза у девчонки необычного бутылочно-зеленого цвета. Я таких не видел никогда. Потому залипаю.

– Вы его арестуете? Правда? – девчонка сглатывает.

– Сто процентов.

Пока фельдшер подсоединяет её к системе, пострадавшая не сводит с меня доверчивого взгляда. Дерьмо. Арестовать я смогу кого угодно. Гораздо сложнее сделать так, чтобы дело не посыпалось дальше. И тут многое будет зависеть не только от пострадавшей, но и от моего начальства, которое пока непонятно, смогут ли прогнуть.

Отхожу к стене и задираю голову к потолку. Странно – на мраморе кровь смотрится как арт-объект, а здесь, на стенах, она кажется просто грязью.

Пашка уже заканчивает оформлять протокол задержания. Мужик с топором продолжает сидеть на полу, как будто ничего из ряда вон не происходит. За все время он ни разу не глянул на девушку. Не попытался заговорить. Он абсолютно эмоционально выпотрошен. Или решил разыграть аффект, когда понял, что запахло жаренным.

– Мы её забираем, – говорит женщина-медик, поднимаясь. – Уведомим травму и психиатра. Если что, контакт через дежурную.

– Окей, – киваю. – Как тебя зовут-то?

– Сабина… Сабина Игоревна… Игольникова.