– Вы не любите ее?

– С чего ты взяла?

– Тискаете меня!.. Вам что, жены не хватает?

Пан Лощинский в крайнем смущении отступил на пару шагов, растерянно пожал пухлыми плечами:

– Жены, конечно, хватает. Но… ты такая молоденькая, восхитительная.

Соня подошла к нему:

– Тогда женитесь на мне. Вы мне нравитесь. Толстенький, богатенький, я люблю таких.

Она попыталась обнять барона, но он оттолкнул ее, суетливо полез во внутренний карман сюртука, достал мятую ассигнацию и протянул девочке.

– Купи себе вкусностей. Но только твой язычок должен быть за замком. Пусть все останется между нами.

И скатился вниз по ступенькам.

Соня постояла некоторое время в улыбчивой задумчивости, достала из-под юбки тяжеленные золотые часы, спрятала их за стопку нотных тетрадок. Села за фортепиано, взяла несколько аккордов и тут услышала шаги на лестнице – кто-то поднимался к ней наверх.

Это была Фейга. Она подошла к девочке сзади, некоторое время слушала музыку, затем изо всех сил ударила сестру по голове.

Соня вскочила, но все же удержалась на ногах, шагнула к старшей сестре, крепко сжав кулачки:

– Ненавижу тебя.

– Я тебя не меньше. Но учти, буду ломать, пока не сделаю послушную шлюшку, приносящую доход семье.

Внизу хлопнула входная дверь, и до слуха сестер донесся бодрый голос мачехи:

– Девочки, вы дома? Чем вы там занимаетесь?

– Разучиваем новый этюд на фортепиано! – весело ответила Фейга. – У вас к нам разговор, пани Евдокия?

– Не пани Евдокия, а мама. Спускайтесь, надо кое о чем посоветоваться.

Мачеха была слегка подшофе. Она сидела на стуле вытянув ноги и насмешливо смотрела на спускающихся по скрипучей лестнице девушек. На столе перед ней стояла бутылка вина и стакан.

Когда девушки послушно уселись за стол, Евдокия налила себе вина и сделала пару глотков.

– Первое: будете грызться как собаки, воспитывать начну я. И тебя, малая, и тебя, дылда.

Фейга дернулась было от оскорбительного обращения, но мачеха жестко взглянула на нее и кивнула на стул:

– Сидеть! И запомните, стервы, в доме должны быть любовь и порядок! – Она сделала еще глоток. – Теперь по делу. – Евдокия остановила глаза на старшей сестре. – Дом пани Елены наш. Деньги я уже внесла.

– Значит, пани Елена уехала? – тихо поинтересовалась Соня.

– Уедет. Завтра, – ответила Евдокия, продолжая смотреть на Фейгу. – Ты, Фейга, будешь вести этот дом. Это будет салон для избранного общества.

– Ни один уважаемый пан не пойдет в такую халупу. Дом надо привести в надлежащий вид, – возразила Фейга.

– Приведем. Но прежде надо привести в надлежащий вид тебя, милая. Подойди к зеркалу, глянь на себя: халда халдой! – Мачеха достала из ящика бюро пачку крупных купюр и положила на стол. – Хорошая одежда, вкусный парфюм, дорогие украшения – вот что должно отличать хозяйку салона от прочей публики!

– Я тоже буду при салоне? – спросила Соня.

– Ты будешь при муже, – посмотрела на нее мачеха. – Завтра нам нанесет визит пан Школьник с сыном, думаю, парень тебе понравится.

– Но мне только пятнадцать, – попыталась возразить Соня.

– Детка моя, тебе не «только» пятнадцать, а уже пятнадцать. А через месяц будет целых шестнадцать.

– Но, может, пусть Сура до замужества попрактикуется в салоне? Там будут интересные мужчины, – неуверенно заметила Фейга.

Евдокия рассмеялась:

– Одно другому не помешает. Салон – отдельно, муж – отдельно.

Соня вышла за ворота и побрела знакомой дорогой к дому своей учительницы. Девочка остановилась возле продуктовой лавки, она наблюдала, как грузили в повозку вещи отъезжающей пани Елены, как нанятые люди торопливо и деловито выносили чемоданы, тюки и негромоздкую мебель. Как пани Елена ставила у повозки аккуратно упакованные коробки с самыми ценными и хрупкими предметами.