— Что там у нас по погоде? — Макар бросил взгляд на биолога. Тот все понял и молча вывел перед капитаном изображение его собственной спальни.

Нэрис сидела, вцепившись пальцами в подлокотники и неотрывно смотрела на мужа.

— Погода без изменений, — Петровна промолвила.

— Горыныч спит в собственном боксе, — поспешил успокоить биолог.

— Если следовать строго по расчетной траектории снижения то мы приближаемся к полосе правее посадочной оси на семь градусов. — Петровна задумчиво произнесла.

— Вижу, — Макара эта информация нисколько не удивила. — Приготовиться к маневрированию.

— Высота двадцать. Ключевая точка торможения. Заход на посадку?

— А вот и нет, — Аверин вдруг потянул на себя рычаги и огромная туша “Совы” с левым креном энергично свернула круто влево, на север, начав прямо с крутого маневра заходить на посадочную полосу .

Тут прорезался голос диспетчера, и если опустить все то нецензурное и непереводимое, из всего того, что он вопил, то останется краткое: — Что ты творишь, отморозок?!

— Из-за штормового ветра вкупе с отсутствием климатического сопровождения посадки, капитан корабля принял решение дополнительно погасить скорость, зайдя по наиболее выгодной в вышеуказанных условиях траектории посадки. — Голос Петровны звучал обвинительно. — Корабль описал плавную петлю с разворотом на 180º и…

Сила планетарного тяготения обрушилась всей своей тяжестью на “Сову”, коснувшуюся полосы.

Десять секунд, рывок, мягкий удар, — это щит торможения принял фрегат в свои ласковые объятия.

— С креном в сорок пять на крыло, капитан… — прошептал Игорек потрясенно.

— Это детали. Доложить по отсекам.

— Приземление борта A- IIV класса проведено в ручном режиме с опережением расчетного времени на одну секунду. — С явно выраженным удовольствием продолжала Петровна доклад о “деталях”. — Посадочный пробег занял двадцать четыре секунды. На скорости двести шестьдесят три километра в час его протяженность составила одну тысячу шестьсот двадцать метров. Отклонение от заданной осевой линии составило сорок четыре сантиметра! — С каждой фразой ее голос становился все холоднее. И адресованы интонации были явно неведомому диспетчеру. — Несмотря на встречно-боковой порывисто-штормовой ветер и десятибалльную низкую облачность, до программно-рассчитанной точки остановки корабля продольный промах составил всего сорок пять метров.

— Недолет… — философски прокомментировал капитан.

В ответ раздались громкие аплодисменты…

— Кэп, ты сегодня сам себя превзошел! — Родик проголосил мальчишеским, ломающимся голоском.

— Ничего необычного, — тихо ответил Аверин, глядя в гало-проекцию. Нэрис заставила себя улыбнуться, видя и понимая: — ему это нужно. И неважно, что ломит все мышцы от непривычного бремени гравитации неприветливого Шедара. Улыбнуться несложно.

Только вот... почему так тревожно?

***

— Ты рехнулся, Аве-рин?!

Какая знакомая фраза. На скольких языках этой тесной галактики Мак ее уже слышал? Как и множество вариантов произнесения его гордой и древней фамилии. Этот еще даже не самый корявый, бывало похуже.

— Мы знакомы? — намеренно растягивая гласные звуки на гулком имперском капитан вопросительно поднял бровь.

Он сидел на неудобном и твердом стальном постаменте за ослепительно-белым столом, посреди душного кабинета старшего дознавателя сектора. Ему было скучно.

— Что? — дознаватель не понял. Молоденький и наивный, насколько вообще может быть наивен и молод занимающий эту должность. Судя по знакам на форме — младший лейтенант. Судя по круглому совершенно лицу и раскосым янтарным глазам, — коренной шедарианец. Невысокий и коренастый, он нервно поежился под полным жалости взглядом Макара.