Я сидела, пристегнутая к кровати и пыталась переварить все произошедшее. Снова и снова возвращалась к увиденному на экране, и замирала от неподдельного ужаса. Только теперь поняла, ощутила, поверила: на “Сову” натурально напали. На имперский фрегат, не на наш с Риком маленький катер, болтающийся на орбите. Ведь могли применить и оружие, газ, гипноз, в конце концов. Или не могли? Им нужен был только доктор?

Общими с Риком усилиями в апартаментах окончательно были настроены визоры и я не только видела, но и слышала все, даже их диалог в камере арестантов. Видела, слышала и… восхищалась.

Ход гроссмейстера. Мастерская комбинация, оставившая позади не врага, обозленного и униженного, а невольного должника. Оставалось лишь аплодировать. Даже помня о том, что Макар пошел против закона Империи, дав шанс исчезнуть предполагаемому преступнику.

А потом вдруг Горыныч взбесился, проснувшись и обнаружив себя зависшим в невесомости посреди кабинета. Странная паника для существа, найденного в открытом космосе на мертвом давно корабле. Мне пришлось отстегнуться от удобного кресла в столовой и цепляясь за стены буквально ползти к этому коротконогому бедствию, громко орущему и извивающемуся, словно змея.

В довершение драмы, размахивающий короткими лапками, как плавниками кобель разрыдался и попросил похоронить его с почестями.

Хорошо еще, что в невесомости с ног свалиться не получилось. А то я бы упала. Только этого нам не хватало. Несчастный Аверин, сколько свалилось всего на его бедную голову разом. Вспомнила выражение его лица в тот момент, когда Горыныч заговорил, и стало вдруг будто светлей и теплей. Движением пальцев развернула на главном экране галопроекцию рубки. Вот он, вернулся. Строгий и сосредоточенный, невероятный, Макар занимал свое кресло о чем-то беседуя с Гессом. Хмурился, рассматривая мерцающие в воздухе изображения с внешних датчиков корабля, параллельно выслушивал чей-то доклад. В происходившее я не вникала и звук приглушила. Нужно привести мысли в порядок. Попытаться придумать ответы на накопившиеся вопросы. Почему, например, я не ощущаю Горыныча? Он для меня как слепое пятно, как… вон, красный куст в круглом горшке у бассейна. Кстати, почему из него не вытекает вода и рыбки пусть очень вяло, но плавают? Потом выясню, это не самое главное. Есть дела поважнее.

Например, трезво признаться себе в том, что я к нему чувствую. Не к бассейну, к капитану, конечно. Вон к тому, что усталый и хмурый сидит, слушая очередные доклады. Я уже назвала это словом “любовь” точно сама его не понимая. Что такое она, эта самая, о которой написаны книги, сняты фильмы? Так, это все лирика. Мне впервые во всей моей жизни хотелось быть рядом с этим непростым человеком. Всегда. Просыпаться на его широком плече каждое утро и засыпать под горячим и крепким боком. Хотелось ловить его взгляды, прикосновения, ощущать кожей дыхание. Очень хотелось.

— Солнышко… — вдруг прямо в ухе моем прошептал.

Локальная связь. Я все никак не привыкну к сигналам, звучащим во внутреннем ухе, как будто в мозгах. Перевела взгляд на Рика и мучительно покраснела. Прямо перед его креслом висел крохотный галоэкран отражавший меня.

— Скоро посадка, ты лучше ляг. И беруши возьми, они под правой рукой.

— А... бабочки? — ничего умнее спросить я не могла.

— Все жители биостанции уже погружены в сон и размещены в специальные блоки. Да, Гесс? — вслух Рик ответил, почему-то мне улыбаясь.

Биолог мне молча кивнул, и рукой помахал. Про Горыныча даже спрашивать не решилась, смутившись уже окончательно и отключив сеанс связи…