Че бледнеет от разочарования.

– Ясно. Знаешь, я много говорю, но часто – мимо. Но представь: кто-то уже срифмовал твои мысли так, как надо. Кто-то все сказал так, как сказал бы ты. Она это делала. С ней я забывался, отпускал ситуацию, не думал о плохом. Мы были вместе больше года, я думал, что у нас с ней одна душа. А теперь она несет бред про какие-то расстояния. Погано. На душе так погано!

Его фраза отдается болью в сердце: рифмы, мысли, совпадения, одна душа. Трогаю пальцами губы, чтобы не заплакать, молча смотрю на дальний берег, который кажется размытым сквозь раскаленный воздух.

– До свадьбы заживет.

– Что? – Че поднимается со скамейки и заслоняет осатаневшее от июльской жары светило.

Я перестаю грызть ноготь на правом мизинце и тушуюсь, задыхаюсь и почти умираю, но без всякого выражения мямлю:

– Это из нового:

Запрокинув голову, я разглядываю его лицо, ослепленная солнечными лучами.

– Ви не любит розовых соплей, но если ты скажешь ей что-то подобное, она оценит.

– Думаешь? – Че вдруг становится абсолютно счастливым. – Скинь мне этот стишок. Вечером я ей напишу. Она поймет, что расстояние и время ни черта не портят, потому что я все равно не могу без нее жить.

Спазм сжал горло, но я улыбаюсь:

– Без проблем. Удачи тебе! – Встаю с горячей скамейки, поправляю легкое платье, навсегда запоминаю последние секунды, проведенные рядом с Че, и ухожу. Сегодня я уйду первой и больше не вернусь.

Впереди душная бессонная ночь, одиночество, целая половина лета… Да о чем я? Впереди ведь целая жизнь.

– Солнце! – раздается за спиной знакомый всему городу голос, и я на миг застываю, но надежда не успевает наполнить душу своей отравой, потому что Че продолжает: – Спасибо тебе! За все! Если что-то будет нужно – напиши.

Не оборачиваюсь, только взмахиваю на прощание рукой. Я была здесь лишней – просто хотела увязаться за Че, чтобы попасть в его сказку, как когда-то увязалась за Ви. Не прокатило. И поделом. Пусть сейчас мне больно, но скоро станет легче.

Изнуряющий зной спал на закате. От бетонных стен исходит жар, как от деревенской печи. Они снова одинаковые и мрачные – от разноцветных рисунков и бунтарских надписей не осталось и следа: то был просто сон. А я теперь иду дальше и продолжаю верить в лучшее. Наяву.

В темноте у родного подъезда стою, запрокинув голову, и разглядываю окно кухни на третьем этаже – в нем горит уютный желтый свет. И не нужно выдумывать никакой сказки – она уже есть. Там мама, трезвая и тихая, жарит в масле творожные шарики по любимому рецепту из детства, поверхности старой мебели и утварь блестят как новые, а в темных углах прячутся мои добрые домовые. Как там сейчас хорошо!.. И я сломя голову бегу домой.

Мама любит книги про Анжелику, индийские фильмы, российские мыльные оперы, что идут после «Времени» на Первом канале. Она никогда не витает в облаках, не грезит о высоком и уж тем более не сочиняет стихов. Ее можно было бы назвать недалекой, но она обладала природной хитростью и непотопляемым чувством юмора.