— Подожди, может, бабушка звонит. Нужно ответить, — я переключаюсь на входящий и достаю свой старенький «Самсунг». Точно, вызов от нее.

— Да, бабуль.

— Даш, Даш, бабушке плохо. Она просит тебя срочно вызвать врача и приехать домой, — хнычет Маришка в трубку.

Сердце в испуге замирает.

— Что? Где вы? Дома? — я вскакиваю со скамьи.

— Даш, мы дома. Бабушка лежит с закрытыми глазами. Приезжай скорее, мне страшно.

— Господи помилуй. Только не реви, успокойся, буду через двадцать минут, вызову врача. Откроешь им двери, если меня ещё не будет.

— Даш, я боюсь. Приходи быстрее, — детский родной голос полон страха. Я переживаю за сестру. Ей всего десять.

— Не реви! Все будет хорошо с бабушкой, — я сбрасываю вызов.

Алла смотрит на меня.

— Что случилось ещё?

— С бабушкой беда. Маришка плачет. Мне домой надо. Давай завтра передам. Не расстроишься?

— Забей на конспект, побежали скорее. Бабушка важнее какой-то учебы.

Алла резко встаёт, и мы быстро идём к главным воротам института. Но не успеваем понять, что на лавочке забыли пакет с одеждой.

— Эй, это ваше? — в спину летит недовольное женское фырканье.

Мы как по команде оборачиваемся, сразу понимая что это обращение к нам.

К лавочке, где мы только что сидели, подошла большая компания мажорных студентов. Это третий курс, я узнаю многих ребят. Это с ними проходила лекция у Олега Валентиновича. Среди них Миронова, которая не смогла ответить на вопросы, и Семён.

— Ой, пакет забыли, это же надо так опростоволоситься.

— Дашка, эх ты — вареники с картошкой, — шипит Алла на ухо.

— Эй вы! Забираете это. Даже не сесть. Это наше место, не знали? Что у вас там? Книги? — смеётся высокая брюнетка.

У нее темные волосы, заплетённые в высокий гладкий хвост. Одета она в кожаные леггинсы, свободную белую толстовку. Стоит признать она очень круто выглядит.

К ней подходят ее друзья.

— В чем дело, Ань? — спрашивает один из парней, подойдя ближе к нашему огромному пакету. Он бритоголовый и выглядит сурово.

— Да вот загородили нашу лавочку. Понаехали из деревни, — писклявым недовольным тоном говорит она и показывает ярко накрашенным пальчиком на нас.

— Этот?

Лысый наглец хватает наш пакет и дёргает за ручки. Тот на мой ужас рвется и половина вещей валится на асфальт. Среди них — голубая блузка на серебристых пуговицах, потертые джинсы, брюки и даже теплые плотные колготки коричневого цвета. Весь мой гардероб теперь красуется на земле как бельмо на глазу. Миронова с подругами смеётся, и та брюнетка вместе с ними.

Я нервно прочищаю горло.

— Это что за шмотье? Эй, Ницше, это твое? — спрашивает брюнетка сквозь противный смех.

Ницше? Боже, как стыдно. Они мне и прозвище успели придумать. Кошмар.

— Алла, что делать? Я к ним не пойду, — шепотом говорю подруге, хватая ее за рукав куртки.

— А как же вещи? — так же шепотом отвечает.

Народ начал с любопытством заглядываться на вещи. Семён, заметив шумиху, обращает внимание на вещи, а потом и на нас с Аллой.

— Эй, Ницше, твой секонд-хенд? — Семён подходит к одежде и касается носком тяжёлого ботинка голубенькой кофточки.

Все заливаются смехом. А я горю как звезда Бетельгейзе. Самая яркая в созвездии Ориона. Мне так жаль блузку и себя в придачу. Слезы обиды готовы вырваться из глаз. Да как он смеет?

— Твою же ты ёжики, — ахает Алла, — подонок!

— Никакой он не Человек-паук. Он не герой. Он Доктор Отто Октавиус скорее.

Меня раздирает. Ну как же так. У кого-то нет денег даже одежду купить, а они. А они…

— Мы спасём твои вещи, — уверенно говорит Алла и делает решительный шаг вперёд.