— Скажу. Потом. Когда-нибудь — направляясь к дому, ответила я. — Если за мной не придут, чтобы сжечь на костре из-за твоих слухов.

— Глупости, — отмахнулась старушка. — Ведьм здесь уважают, хотя и побаиваются тоже. Да и какая из тебя ведьма? Ты совсем из другого теста сделана.

— Ладно, поживём-увидим, — философски подняв палец кверху, заявила я, — а пока… Может, поможешь мне? Объяснишь хотя бы, как печку разжечь, где воды взять? Ну, и так, по мелочам…

— Эх, говорила я мужикам, что нельзя тебя было в город увозить, но они же упёртые как бараны, что дед, что твой папаша, — на последнем слове наши взгляды встретились, но хранительница тут же отвела глаза в сторону.

— Бабунь, а если женщины нашего рода скрывают своих избранников, то кто был тот, кого все эти годы я считала своим отцом?

— Хороший вопрос, — вздохнула она. — Идём, будем дела делать и заодно поговорим, а то ведь кроха твоя скоро проснётся, не забывай. Кстати, как её назовёшь? Без имени уже седьмой день живёт ребёнок.

Остановившись на полпути, обернулась к старушке.

— Как без имени? Я думала, леди Ди её уже назвала, но всё как-то не получалось спросить: то одно, то другое, — удивилась, даже забыв про яблоко, оставшееся недоеденным.

— Я бы знала, — пожала та плечами, снова поникнув, как, впрочем, каждый раз, когда разговор касался моего двойника. — Так что подумай.

— Ты любила её? — вопрос казался риторическим, но стоило его озвучить, и я пожалела, что вообще открыла рот: бабуля сникла окончательно.

— Зачем спрашиваешь, если и так знаешь ответ? — проворчала она, но заметив, как я поджала губы, кивнула. — Понимаешь, я не так часто принимала материальный облик за всё-то время, пока являюсь хранителем рода. Когда ощущаешь солнце на своём лице, вдыхаешь аромат луговых трав, забываешь, что тебя давно уже нет. За последнюю четверть века я настолько привыкла быть человеком, общаясь с тобой и Дилайной, что стала воспринимать происходящее со стороны бабушки, а не бестелесной сущности, ровно относящейся ко всем представителям рода. Вы стали для меня, как связующий мост с настоящей жизнью. Понимаешь? Заняли место в моём сердце. И вот теперь одной из вас нет… Да, я вижу её черты в тебе, улавливаю изменения в твоём характере, подтверждающие, что душа снова стала единой, но…

— Но боль так и не проходит, засев где-то глубоко внутри, — закончила за неё.

— Именно, — подтвердила она, но тут же тряхнув головой, сердито добавила, — пора приниматься за дела, нечего сопли распускать. Я знала, что так будет, шла к этому многие годы, и должна радоваться, что план удался…

— Ты меня пытаешься убедить или себя? — остановившись у порога, уточнила я.

— Обеих сразу, — вздохнув, призналась она. — Говорят, что время лечит, посмотрим.

— Увы, не лечит, лишь притупляет боль.

— Ты про отца? — сев на верхний порожек, спросила старушка.

— Да. Но отец ли он мне?

— Отец, кровь от крови, плоть от плоти, — развеяла мои сомнения она. — Пришлось подключить его к делу вместе с дедом, рассказать всё, но он был хорошим человеком, понимающим, и как только узнал об отцовстве, просто расцвёл от счастья, и вызвался сам растить тебя. С чего ты вообще решила, что он не родной?

— Подслушала один разговор, — скривилась, как от зубной боли, не желая вспоминать о предательстве, — бывшего жениха Марка и его любовницы Елены.

— Марка, говоришь, — задумчиво протянула та, — и Елены.

— Знакомые имена? — сразу подобралась я, будто охотничья собака, почуявшая след.

— Не то, чтобы знакомые… В общем, нужно подумать, — уклончиво ответила бабуня. — И вообще… Кто воду собирался греть? Пелёнки стирать? Есть готовить? Поднимай попу, пора за работу.