Немного отдышавшись, поднялась, устояла, когда ноги дрогнули и потянули обратно, и, отряхнувшись от сена, обмотала плед вокруг талии.

Пусть стойло и было чистым, без навоза и совсем не воняло, я чувствовала себя так, словно искупнулась в помоях. Хотелось поскорее смыть с себя запах лошадей, распутать превратившиеся в пакли волосы, вытащить из них все высушенные стебли…

Но для начала следовало без новых приключений добраться до комнаты. А сейчас я мало представляла, как это сделать в таком виде.

Стараясь не шуметь, делать все тихо и не спеша, я выглянула из-за перегородки. Похоже, я спала очень долго: вместо солнечного света конюшню уже заливал призрачный свет луны. Здесь не было никого, кроме лошадей, конечно, и тихо посапывающего ректора, все так же сидящего на полу рядом со стойлом.

С ума сойти! Неужели он просидел тут целый день?!

Или же выходил, просто под вечер вернулся?..

Ох, как бы там ни было, я отбросила эти вопросы и решила тихо покинуть конюшню, так, чтобы он не проснулся и не застал меня в таком виде. Пытаться ответить на его вопросы или терпеть тяжелый взгляд — это меньшее, чего я в это мгновение желала.

Крайне осторожно приоткрыв дверцу стойла, выскользнула на носочках, придержала дверь, пока та с легким скрипом закрывалась. Слух вдруг уловил, что сопение ректора прекратилось. Взглянула на него, но он по-прежнему сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стенке денника.

Выждала несколько секунд и, когда стук сердца стал более ровным, шагнула к едва приоткрытым амбарным дверям. Ледяные пальцы магистра внезапно сомкнулись вокруг щиколотки, и я не сдержала вскрика.

— Куда? — сонно, но громко выдал он.

Испуганно дернула ногой, думая только о том, как сбежать, но хватка была такой жесткой, чуть ли не мертвой, что дергание вышло мне боком: потеряв равновесие, я плюхнулась назад.

Крик застрял в горле, но вышел в виде хрипа, когда мужчина дернулся следом и придержал мою голову. Единственное, что не пострадало… А вот спину и ягодицы нещадно жгло.

Жмурилась, тихо мыча, чувствуя, как кости ломит, а голову, хоть и избежавшую жесткого удара, начинает сдавливать боль, до тех пор, пока лицо не обожгло дыханием:

— Сильно?..

Резко распахнула глаза, на миг забыв о недомогании. Мужчина навис надо мной, касаясь коленями бедер. Взгляд беспокойно ощупывал лоб, щеки, нос…

Как же близко. Как же он непозволительно близко…

Сердце сейчас в груди дыру пробьет. Вот точно пробьет!

— В поряд… ке… — выдавила тяжело.

Тело продолжало ныть, но близость мужчины будоражила так, что я не могла сдаться боли и все внимание было отдано его глазам. Темные, непроницаемые, они как будто поглощали весь лунный свет, проникающий в конюшню. На их дне плескалось не то беспокойство, не то раздражение…

— Это все… — сдавленным голосом начал магистр, — … выглядит до неприличия странным, что я страшусь задавать вопросы. Но вы ведь понимаете, Мирабель, что с этого дня становитесь объектом моего пристального внимания?

— Правда?

О Кхела, что я несу? Почему это так обрадовало меня, что я едва сдержала улыбку? Вот права была тетушка: я просто глупая рыбина…

— Вы… эм… пропустили занятие? — попыталась как-то перевести тему.

Хотя для начала было бы неплохо, если бы он слез с меня. Но он даже не шевелился. Только наблюдал, нависая надо мной и все больше вгоняя в краску. Ткань мужских штанов касалась обнаженной кожи ног, отчего в груди поднимался горячий трепет, потом утихал и снова поднимался.

— Смею заметить, вы тоже, — усмехнулся ректор.

— Значит, мы оба будем наказаны?