16 апреля 1983 года прошла по милицейским сводкам информация об одном происшествии, зарегистрированном как «самоповешение». К слову сказать, в те годы самоубийства (статистика которых тщательно скрывалась) вовсе не были такой уж редкостью, вот и данный конкретный случай никакого особого интереса не представлял, если бы не одно обстоятельство – повесившегося звали Иваном Сергеевичем Бердниковым…

Когда Кольцов (напряженный и злой) и Кудасов прибыли в квартирку Бертолета, там остался уже только участковый, ожидавший, когда хозяина, снятого с крюка в потолке гостиной, заберут в морг.

Капитан долго смотрел на посиневшее лицо покойника, потом досадливо крякнул и, засунув руки в карманы брюк, неспешно прошелся по квартире. На этот раз жилище Бертолета было вылизано и прибрано, словно он перед смертью готовился принять у себя важную партийно-правительственную делегацию. Никаких следов беспорядка не наблюдалось, лишь на кухонном столе остались тарелка с недоеденным ужином, початая бутылка «Хванчкары» да недопитый фужер… По словам участкового, там же, на столе, лежала записка, в которой хозяин просил никого не винить в его смерти, с подписью и датой, как положено. Записку эту изъял дежурный следователь районной прокуратуры…

Участковый скучал и никакого интереса к осмотру, проводимому Кольцовым и Кудасовым, не выказал, сидел себе на кухне и зевал. Кстати, именно на кухне заметил Никита странную деталь – в раковине стояли еще два фужера, на них капала вода.

Кольцов перехватил взгляд лейтенанта и незаметно кивнул, мол, вижу, вижу… А больше операм ничего любопытного обнаружить не удалось.

– Ну, какие соображения? – спросил Алексей Валентинович, когда они вышли из квартиры Бердникова. Никита пожал плечами и, подумав, ответил:

– Что-то здесь не так… Не мог этот Бертолет сам из жизни уйти.

Капитан кивнул, но тут же переспросил:

– Почему же? Может, его депрессия внезапная посетила?

Никита посмотрел Кольцову в глаза и сказал тихо:

– Может, и депрессия… Но почему он тогда собирался «Волгу» новую покупать? Нехарактерно это для человека, страдающего депрессией… И вообще покойный жизнь любил – у него и «Жигули» были, и две дачи… Любовница – в театре на Литейном играет.

– О-па! – присвистнул Алексей Валентинович. – А ты, я смотрю, времени зря не терял… Решил сам справки по Ване навести. Молодец!

Ободренный похвалой Кудасов чуть покраснел и продолжил:

– И фужеры эти в мойке… Похоже, гости были у Бердникова.

– Похоже, – вздохнул капитан, – похоже… Ошибся я. Думал, еще по крайней мере сутки есть…

Кольцов замолчал, потом вынул из кармана пачку «Стюардессы», закурил и, кивнув на лавочку в маленьком сквере, предложил:

– Присядем. Есть о чем поговорить…

На лавочке капитан быстро докурил сигарету до фильтра и тут же зажег новую.

– Значит, тема тут такая… Бертолет покойный до недавнего времени трудился при Викторе Палыче Говорове – в девичестве Зуеве… Есть у этого тихого человека еще одно имя, точнее кличка, погоняло… Антибиотик. Милый и скромный человек, ударник и общественник, полностью осознавший ошибки молодости, выразившиеся в двух судимостях… Последние два года Виктор Палыч живет совсем богобоязненно и скромно, просто ангел бескрылый. А ведь в прошлом он – вор в законе… Знаешь, кто это такие?

– Слышал, – кивнул Кудасов. – Но у нас ведь давно с ними покончено. Это раньше было…

– Покончено, да не совсем, – вздохнул Кольцов. – К слову сказать, Виктор Палыч со всего Союза гостей принимает, за советом к нему из разных городов до сих пор собираются, да… Так вот, в восемьдесят первом у Антибиотика крупные неприятности начались, он и нырнул в Пушкин, женился, фамилию сменил, забился в нору, как мышка… И уцелел, а ведь имел все основания по «луковому делу» в камеру пойти…