— Что мешает мне держать тебя здесь вечно?

— Закон, — моментально отвечаю, на что Бахметов издает скептический смешок.

— Здесь живут по другим законам, пташка, — взяв прядь моих волос и задумчиво ею повертев, произносит. — Скорее всего, тебя объявят безвести пропавшей.

После этих слов я действительно чувствую себя запертой в клетке пташкой. В клетке с хищником. И он намного страшнее тех, что хотели поиграть моим телом. Этому зверю тела будет мало. Он завладеет душой и разумом.

— Зачем я тебе? — сиплым голосом выдавливаю.

— А может, это судьба? Разве не забавно, что ты оказалась там, куда сама меня отправила?

3. Глава 3

Женя

Нет, мне не забавно. Чего не скажешь о Бахметове, на лице которого расплылась кривая ухмылка.

Мы стоим слишком близко. Чувствую, как сбивается его дыхание, становясь более прерывистым и тяжелым. На ум почему-то приходит тот поцелуй, я качаю головой, словно пытаясь выбросить эти глупости. Дамир, заменив это движение, усмехается, точно читает мои мысли.

Это так неправильно, что воздух между нами наэлектризовался, что от нас буквально летят искры. Он — преступник. Держал в заложниках людей. Дамир Бахметов — не хороший парень, который будет нести на свидание цветы, а после провожать домой. Такой не знает, что такое «свидание». Он возьмет свое, стоит только дать слабину. Воспользуется тобой и моментом, а потом уйдет и вряд ли вспомнит имя.

— Твой чай уже остыл, — немного отодвинувшись от Дамира, нервно изрекаю.

— Я все еще жду ответ, пташка, — он говорит таким повелительным тоном, что у меня проходит мороз по коже.

— Нет, не забавно, — потупив взгляд, выдавливаю.

— Я не про это.

— А… — запнувшись, судорожно сглатываю: — про что?

— Что и кто мне помешает держать тебя тут вечно?

Вечно? Как минимум — смерть. Моя или его это как повезет.

— Бунт подавят, и меня начнут искать, — уверенно заявляю.

Бахметов смотрит на меня как на неразумное дитя, которое искренне верит в то, что по небу летают единороги и едят радугу. И это, знаете ли, напрягает.

— Откуда они узнают, что ты тут? — с непроницаемым выражением лица интересуется.

— Я была с оператором. Он наверное догадался, что я побежала не в ту сторону, — логически предполагаю. — И по камерам увидят.

— Камеры давно не работают. Их отключили как только начался бунт.

Вот черт!

— Значит, найдут у тебя в камере. Нельзя же скрыть живого человека! — негодующе восклицаю. — Когда подавят бунт, будут досмотры!

— Обязательно, — не впечатлившись моими доводами, хмыкает Бахметов, и теперь я совсем не уверена в своих предположениях.

В конце концов кто сказал, что я вообще доживу до того момента, как подавят бунт? У этого мужчины есть весомая причина отомстить мне.

Внезапно чувствую себя уязвимо. Чувство безопасности рядом с Дамиром оказалось ложным. Обхватываю себя руками за плечи, словно пытаясь отгородиться от него.

Бахметов обходит меня, берет со стола чашку с чаем и отпивает. Мы молчим какое-то время, погрузившись в раздумья. Я о своей дальнейшей судьбе, а Бахметов… Черт знает, о чем он вообще думает! Этот парень был бы отличным игроком в покер. На его лице не проскальзывает ни единой эмоции, словно и не лицо вовсе, а гипсовая маска. Он смотрит в маленькое окошко с железной решеткой под самым потолком и неспешно пьет чай.

В отличает от Бахметова, я не могу стоять на месте. Наворачиваю круги по камере, словно надеясь найти дыру в стене через которую ужиком смогу протиснуться в коридор.

Неожиданно раздается громкий звук взрыва. Кажется, даже здание немного встряхнуло. В ужасе оборачиваюсь к Бахметову. Тот только безразлично пожимает плечами, бросая: