— Предлагаю выпить за обстоятельства непреодолимой силы, — подняв бокал, пафосно начинает Захар. — Все же удивительная вещь судьба, скажите? Если бы не она, то этот вечер снова бы пришлось коротать в исключительно мужской компании.

Судьба? Меня сюда привела глупость и самонадеянность, а не судьба.

— Евгения, за тебя! Ты сегодняшнее украшение вечера!

Мы чокаемся, и я делаю вид что отпиваю, хотя на самом деле только притрагиваюсь губами к бокалу, после чего отставляю его в сторону. Первые десять минут мы с Дамиром или молчим, или односложно отвечаем, пока Захар ведет светскую беседу.

Я не пью, только кушаю. А покушать тут, надо сказать, есть что. Особенно, если сравнивать с нашим обедом из быстрорастворимой лапши и древней как мир тушенки. Стейки, запеченная картошка, закуски и, разумеется, бутерброды с красной и черной икрой.

— Евгения, — в какой-то момент обращается ко мне Захар, и я застываю с поднесенной ко рту вилкой. Неловко прокашлявшись, откладываю вилку и сконфуженно улыбаюсь. — Может, ты хочешь сказать какой-то тост?

Ага, может еще встать на стульчик и стишок прочитать?

— Я не сильна в тостах, — предпринимаю мягкую попытку отказать.

— Не может такого быть! Ты ведь журналист, а эта профессия предполагает подвешенный язык. Не стесняйся, Евгения!

Какой тост сказать человеку, который даже в тюрьме устроился как на люксовом отдыхе?

Медленно беру в руку бокал, растягивая время и напрягая свои извилины.

Захар не любит ложь и неприкрытую лесть. Здесь нужно действовать тонко, но красиво.

— Ничего в жизни не происходит просто так. Все наши поступки имеют последствия. Предлагаю выпить за то, чтобы каждому воздалось по его делам! — когда я произношу этот смелый тост, то смотрю прямо в глаза Захару.

Он ухмыляется на последних словах. Ведь знает негодяй, что если бы жизнь была справедлива, он бы сейчас не ел бутерброды с красной икрой, запивая элитным шампанским, а коротал свой срок как положено.

— Ах, этот юношеский максимализм! Молодость часто идет рука об руку с наивностью, — комментирует мой тост очкастый «друг» Захара, который сидит по левую от него руку.

— И в этом ее прелесть, — довольно протягивает Захар. — Выпьем!

Мы снова чокаемся, но на этот раз, когда я подношу бокал к губам, Захар властно добавляет:

— До дна!

Мне приходится едва ли не давиться игристым, и когда из глаз уже грозятся пролиться слезы, Дамир выхватывает у меня бокал из руки, холодно чеканя:

— Достаточно.

— Да ладно тебе, Баха! Пусть девушка расслабиться! Замучил ты ее совсем! — погано ухмыляясь, ехидно кидает мой «любимый» толстый подстрекатель.

— Я ее выиграл, — резко напоминает о своих правах. — Терпеть не могу пьяных женщин.

— Твое право, — пожимает плечами Захар, весело мне подмигивая.

Для него любая провокация — развлечение. Мое пунцовое лицо, неловкость и скованность, которые читаются в каждом движении, а также исходящая от Бахметова скрытая агрессия. Этот ужин — спектакль для одного человека. Если подумать — это жалко, что мы оказались в таком положении, когда даже не можем встать и уйти. Точнее, можем… Но у такого выбора будут последствия.

— Так что, Баха, согласишься на еще один бой?

Пришла пора раскрывать карты. Видимо, для этого нас Захар и позвал, чтобы втянуть Дамира в свои бои.

— Это была разовая акция.

— Ты очень хорош. И если бы не был таким упрямым, мог бы наладить тут свою жизнь. Сделать ее во многом лучше.

— Мне все подходит, — упрямо стоит на своем Бахметов.

— Понимаю, ты думаешь, что здесь надолго не задержишься, — подававшись вперед, Захар упирается локтями в стол, не отводя алчного взгляда от Дамира. — Но, поверь, парень, мы здесь все так думали. Ты не горячись. Сколько тебе дали? Твой крутой адвокат, насколько я знаю, сторговался на восемь лет. С момента приговора ты сидишь только два месяца. Даже если потом будешь подавать на УДО, ты все равно должен просидеть минимум пять-шесть лет. Я же тебе предлагаю хорошую жизнь. Ты вчера получил свой приз. Понравился?