Попытка номер три. Смертельный номер от Дарины Царевой: сбежать из логова зверя. Когда ноги коснулись прохладного кафеля, поняла, что я в холле. Слева почувствовала движение, шаги, дыхание.

Сердце бешено забилось в груди, отдаваясь в ребрах, я не знала, кто здесь, скорее всего, озабоченный охранник. Вжалась в стену спиной, чувство было такое, что я на охоте, но я не охотник, а добыча.

Слишком неожиданно зажигается верхний свет, ослепляя, зажмуриваюсь. Движение, голос, чужая речь. Меня хватают за волосы, выпад руки, натыкаюсь на что-то твердое.

Первое, что увидела, открыв глаза, было алое пятно, расплывающееся на белоснежной ткани, отдернула руку. Еще больше вжалась в стену, мужчина пальцами сильно стянул волосы на моем затылке.

Воздух стал тяжелым, задержала дыхание, чувствуя, как мое сердце пропускает удары под суровым, полным ненависти и гнева взглядом карих глаз.

Он уничтожал, убивал, он не сулил ничего хорошего. Ножницы продолжали торчать слева в груди, кровь еще больше пропитала рубашку. Никогда не видела ее так много и так близко.

— Ты понимаешь, сука, что я сейчас с тобой сделаю?!

Саид медленно вытаскивает другой рукой ножницы, приставляет их к моему горлу. Теперь он слишком близко, чувствую запах вишни и терпкого парфюма, а еще ненависти. Но самый яркий — зловоние моего страха, так, наверное, смердит труп.

Скалится, ведет кончиком языка по зубам, вдавливая острые концы ножниц еще сильнее, но на той грани, чтобы не вскрыть мне артерию и не пустить кровь.

15. Глава 14 Саид

— Кого я вижу, братишка! Кстати, паршиво выглядишь. Долгий перелет или в твоей стране тебе же и начистили зад? О нет, дай угадаю. Ты облажался. Сам Саид, гордость и правая рука Тамира Джалала…

— Ахмет, закрой рот, твой треп раздражает даже мимо пролетающих мух.

Белая рубашка, черные брюки, пиджак — мы все на этом приеме похожи друг на друга. Мой брат, Ахмет, стоит напротив, на губах улыбка, а в глазах желание поддеть меня еще сильнее, сделать больнее, задеть самолюбие.

Но в одном он прав. Я облажался.

Хочу сжать кулаки и плюнуть ему под ноги, но лишь сглатываю скопившуюся слюну, медленно поворачиваюсь в сторону, якобы увлеченный женским смехом. А самому хочется врезать братишке — до кровавых соплей, как в детстве. Мы избивали друг друга до ссадин, до крови, до переломов, так, что разнимала охрана и вызывали врачей.

Он ненавидит меня за то, что он не единственный сын Тамира, что я явился из другой страны, что моя мать, по его словам, была шлюхой. Вот за это он постоянно и получал, но и мне доставалось не меньше.

Моя мать, для меня отдельная больная тема и никто, ни один человек не смеет произносить ее имя, тем более оскорблять.

У Тамира Джалала хорошо получалось делать сыновей, особенно внебрачных, он сеял свое семя в красивейших женщин, а потом бросал их. Но судьба Ахмета, конечно, отличается от моей, его он просто забрал у матери, здесь так принято, никто и спрашивать не станет. Женщина родит еще, это ее функция.

— Слышал, ты привез себе из далекой страны зверушку? На русских потянуло, как мать твоя? Дашь поиграть?

— Рот закрой, — цежу сквозь зубы, делаю шаг вперед, не хочу скандала на приеме, я пришел поговорить с отцом, а не устраивать кровавую драку с братом.

— А то что?

— А ты знаешь.

Мы сейчас друг напротив друга, смотрим глаза в глаза, Ахмет чуть ниже, но широкий в плечах, более коренастый. Мне приятно видеть в его глазах оттенок страха, ради этого стоит начинать наши перепалки.

Избалованный, воспитанный с трех лет тетками и няньками, Ахмет и в свои тридцать три все еще капризный ребенок, требующий к себе внимания и любви отца. Он все делает напоказ, кичится властью и положением, не понимая, что нужно быть умнее, да и куда ему.