— Держи, — Ермолов протянул мне бокал.

— Спасибо, — поблагодарила я, прижимаясь спиной к столешнице, и сделала медленный глоток.

Герман Давидович скопировал мою позу, прислонившись к кухонному островку напротив.

— Это весьма непривычно для меня, — проронил он. — Я впервые распиваю бутылку «Домен Леруа» со своей подчиненной, — почему из его уст это звучало буквально как: «Я нашел в тебе нечто особенное»?

С чего я вообще пришла к подобному умозаключению?

Как самонадеянно…

Стараясь удержаться от того, чтобы не выплюнуть жидкость, я быстро проглотила ее и поперхнулась.

— Ты в порядке, Лера? — с беспокойством уточнил Ермолов, шагнув вперед и мягко положив руку мне на спину.

Нет, нет, нет, абсолютно нет!

— Я… я в порядке, — солгала, пытаясь вернуть самообладание, однако, чувствуя осторожное поглаживание мужчины, поняла, это была почти невыполнимая задача.

Кожу пекло в том месте, где он касался меня пальцами. И зачем я только подняла подбородок, встретившись с его встревоженными глазами? В опасной, разрушительной близости с Ермоловым мне катастрофически не хватало воздуха, и я задышала полной грудью в надежде, что это облегчит агонию в моем теле.

— Тебя смутили мои слова, я прав? — проницательно догадался брюнет.

— Немного…

— Неужели так удивительно, что меня тянет к тебе? — что-то хищное отразилось в его взгляде, устремившемся к моей часто вздымающейся груди. Он громко сглотнул, словно испытывал страшную жажду. Прикрыл глаза, затем медленно открыл их. — Ты очень привлекательная девушка, Лера. Я испытываю слабость к красивым женщинам. Во время собеседования я спрашивал себя, должен ли нанимать тебя. Смогу ли контролировать свои… желания, наблюдая за тобой изо дня в день, — его голос стал ниже, более хриплым и сексуальным.

Бог мой.

Преграды исчезали между нами с головокружительной скоростью.

— Я не уверен, что меня хватит надолго, Лера, — вкрадчиво просипел Ермолов, сосредоточенно глядя на меня.

— Что вы собираетесь делать?

Мой мозг с недавних пор прекратил функционировать, превратившись в расплавленную кашицу, и мысли утратили всякую последовательность и целостность. Я удивилась тому, что вообще способна произносить какие-либо звуки и складывать их в слова.

— Ничего приличного, — проговорил на выдохе. — Слышишь меня?

— Угу, — я задыхалась, боязливо всматриваясь в его глянцевые, сверкающие глаза.

— Тебе следует остерегаться меня, потому что я привык получать все, что пожелаю. И я хочу тебя. Прямо сейчас. На этой гребаной кухне.

— Как вы можете… в смысле, я не подхожу вам, — выдавила я и ахнула, когда Ермолов вдруг крепче обнял меня и притянул к себе.

— Меня это не волнует, — с непоколебимостью ответил он.

Что, черт возьми, я должна была сказать?

Трахните меня, пожалуйста?

Ради всего святого, он же мой босс.

И я определенно не была готова к утреннему недоразумению в виде: «О, Герман Давидович, позвольте заправить за вами постель после того, как мы занимались на ней сексом всю ночь».

Если бы алкоголь не носился по нашим венам, воспламеняя кровь, то опьяняющие разум откровения остались бы похороненными за здравомыслием и трезвостью.

— Я не могу, Герман Давидович, — с огромным усилием воли мне удалось собрать по крупицам ничтожные клочки рассудительности.

Рука Ермолова соскользнула с моей спины. Он сделал шаг назад, глядя на меня с самым смущенным выражением лица. Несложно догадаться, что мужчина не привык к отказам в свой адрес. Тот факт, что я не преподнесла себя на серебряном блюдце, нанес оскорбительный удар по его гордости.