Ибо нам стыдиться нечего. Такой ли я друг,
Чтобы в тяжком покинуть тебя несчастьи?
О. – Поистине так. Нам мало родных – цените друзей.
>805 Пусть муж нам чужой – но если душой он с нами един,
То этот друг дороже для нас, чем тысячи кровных родичей.
(Уходят.)
Хор
– Доблесть и богатство, с.
Славное по Элладе
До самых струй Симоента, —
>810 Пали Атриды из блаженства,
Как древле от родового проклятья —
Когда встала в Танталидах вражда
Золотого ради овна,
И жесток был пир
>815 И убийство царственных отпрысков.
С той поры смерть за смерть
Кровью воздают Атриды Атридам.
Честь не в честь а.
>820 Железною рукою рассечь
Материнское тело и черный
Меч явить сиянию солнца.
Где злодейство, там нечестие, там
Людское зломышленное безумье.
>825 В смертном страхе
Скорбная кричит Тиндарида:
«Нечестива дерзость
Сына-матереубийцы —
Отчую почитая благость,
>830 Вековечное снискиваешь бесславье».
Какой недуг, какая слеза, какая э.
Жалость превыше в мире,
Чем рукопролитие материнской
Крови? Преступник чести,
>835 Охмелен безумием,
Травлен Эриниями,
Дико вращает взглядом:
Это ли дитя Агамемнона?
О несчастный,
Из златотканых пелен
>840 Материнскую увидевший грудь,
Но пронзивший мать
В отплату за муки отца!
Электра, вестник
Э. – Молвите, женщины: не в порыве ль
>845 Безумья Орест ушел из дома?
X. – Нет: пошел он на аргосское вече,
Где спор о жизни:
Жить вам или умереть вам.
Э. – Ах, злополучный! С чьего совета?
>850 X. – Пиладова. Но взгляни: поспешает
Вестник с вестью о твоем брате.
В. – Несчастное, достослезное чадо
Агамемнона, чтимая Электра,
Недобрые приношу я тебе вести.
>855 Э. – Горе! Смерть мне! Молви
Дурные вести, с которыми пришел ты.
В. – Пеласги порешили, что Орест, брат твой,
И ты, красавица, умрете сегодня.
Э. – Горе! Исполнились ожиданья,
>860 От которых я исходила плачем.
Но какой был спор, какие были речи
Нам в приговор на смертную участь?
Скажи, старик, что отнимет душу
У меня и у несчастного брата?
>865 Камни в руках или острое железо?
В. – Шел я из села к городским воротам,
Хотел узнать о тебе и брате,
Потому что смолоду благодарен
Агамемнону, выросши в вашем доме,
>870 И хоть беден, но дружбы не забываю.
Гляжу, народ стекается к всхолмью,
Где когда-то Данай правил суд с Египтом,
И все места занимает толпою.
Видя это, спрашиваю кого-то:
>875 «Что нового в Аргосе? Не враги ли
Всполошили вызовом Данаев город?»
А он: «Не видишь разве Ореста?
Бороться ему не на жизнь, а на смерть».
И тут я вижу (а лучше бы не видеть!):
>880 Орест и Пилад шагают рядом,
Один понурый, изможденный болезнью,
Другой по-братски сострадающий другу,
Добрым уходом помощный в хвори.
Когда собрание стало полным,
>885 Встал глашатай: «Кто хочет слова,
Казнить или нет матереубийцу Ореста?»
Тут встал Талфибий,
С твоим отцом ходивший на Трою.
Он, привыкший водиться с вождями,
>890 Надвое говорил: Агамемнона славил,
Но Ореста не хвалил, искусно вплетая
Дурные слова про новый обычай
Управы с отцами и матерями, —
А сам посматривал на друзей Эгисфа.
>895 Таков уж род их: всякий глашатай
Льнет к сильнейшим: для них любезны
Лучшие люди в городе и державе.
За ним говорил Диомед владыка —
Ни тебе, ни сестре не желал он смерти,
>900 А желал угодного богам изгнанья.
Иные всплескали хорошей речи,
Иные молчали.
Тогда встает
Лихой наглец с крутым языком,
То ли аргосец, то ли не аргосец,
>905 Вольною речью крикливый и грубый,
Отменный убедитель на все дурное,
Сладкий речью, коварный мыслью,
Толпе приятный, а городу вредный.
Лишь те, кто добрые дают советы,
>910 Хоть не сразу, а в пользу бывают людям:
Из таких и нужно искать вождей,
Потому что один и тот же почет —