Она оборачивается. Этот взгляд. Такой полный ненависти. Дело не в том, что это я его задержал, проблема во всех тех, кто пытается линчевать ее и ее сына за преступления брата.

- Что, детектив Малленс, очень хочется сказать, насколько я ужасна, что пришла в последний раз повидать брата?

- Нет, вовсе нет, - выдавливаю я. У них одинаковый взгляд. Несгибаемое семейство Блейк. - Просто хотел убедиться, что вы в порядке.

- Да, детектив, я в полном порядке. – Открывает дверь красного «Форда».- Сегодня прекрасный день, если не считать того, что они казнили моего единственного брата, который оказался серийным маньяком.

- Если понадобится моя помощь, позвоните.- Протягиваю ей визитку.

Она с минуту буравит меня взглядом, а потом молча садится в машину и резко трогается с места, обдав меня пылью из-под колес и выхлопными газами.

***

Мы с Эли стоим у дверей тюремного лазарета и тихо переговариваемся.

- Как они могли не уследить? – спрашиваю, едва сдерживая гнев.

- Они изъяли все потенциально опасные предметы, даже шнурки, но Ребекка заточила рукоятку зубной щетки о кирпичную кладку. - Эли вскользь касается моей руки.

Горе изобретательно. Особенно, если речь идет о влюбленной девочке.

- Много крови потеряла?

- Вскрывалась на совесть, так что прилично. Пришлось даже влить в нее пол-литра донорской, но сейчас Ребекке уже ничего не угрожает.

Двери распахиваются, и выходит доктор с большой круглой лысиной и потухшим взглядом.

- Малленс, Грей, можете увидеть заключенную, но она спит. Никак не можем ее утихомирить без снотворного.

Входим в светлое и белое до боли в глазах помещение.

Она лежит на больничной койке с запястьем, пристегнутым к поручню кровати. Влажные волосы спутались неопрятными комьями и разметались по подушке. Лицо такое бледное, что сквозь полупрозрачную кожу проглядывают синеватые венки. Веки дрожат, а по щеке стекает слезинка. Мне так хочется смахнуть эту одинокую слезинку, и утереть все те потоки слез, которые еще прольются из этих прекрасных глаз. Мне хочется сказать ей, что сегодня кошмар закончился, но, к сожалению, для нее это только начало новой и не очень счастливой жизни. Все думают, что я герой, который вырвал принцессу из лап ужасного дракона. Только вот принцесса после спасения пыталась наложить на себя руки.

Эли проверяет не вредит ли ей железный браслет, застегнутый прямо поверх бинтов.

- Она выходит через неделю. Можешь устроить, чтоб мы попали в одну группу поддержки людей переживших горе? - прошу я.

- Зачем тебе это, Фрэнни? Что-то задумал?

- Ничего. Просто хочу приглядеть за девочкой.

- Могу, конечно, - протягивает Эли, пристально глядя мне в глаза. - Но вряд ли она придет от этого в восторг. Ведь это ты его поймал.

- Он сам сдался. Думаю, логичнее злиться на него.

- Логика – это не про девятнадцатилетнюю, по уши влюбленную девочку. Вспомни, что она творила на первых судах.

Первые судебные заседания стояли мне множества седых волос. Она кричала, сотрясая стены, что пособничала ему. Рассказывала небылицы о том, как приводила к нему новых жертв и даже помогала избавляться от тел. Как это было ужасно. И как она была хороша в своей безудержной страсти. Тогда я понял, что искал такую женщину всю свою жизнь. Вот только, как сделать так, чтоб она позабыла серийного насильника, который ее совратил, и поняла, что ей нужен кто-то нормальный и надежный?

Ладно, подумаю об этом позже. Сейчас главное вызволить Бекки из камеры предварительного заключения, где она полгода просидела в одиночестве. Этот сорванный с корнем цветочек не должен был попасть в тюремный ад, но дело столь резонансное, что на всякий случай ей все же устроили показательную порку.