Возможно, в более поздних сновидениях сказывался ее «переходный возраст»:
«Февраль 2005 года. Я иду по пустыне, спотыкаюсь, падаю, встаю и вижу перед собой заброшенный аттракцион, он пуст…
Я опять падаю, а когда встаю, вижу, что я стою в спортзале, а в аттракционе осталось одно свободное место! Я бегу и сажусь. Аттракцион начинает ехать и так сильно разгоняется, что невольно отпускаю руки и несусь прямо в стенку… Но я пролетаю через стенку и падаю.
Когда я встаю, вокруг меня опять бескрайняя пустыня…
Март 2005. Ко мне подходит собака. Она хочет меня лизнуть. Я отхожу от нее. Она подходит ко мне и кусает…
Напугавшись, я ударяю ее кулаком между глаз, и она отходит от меня…»
Обилие многоточий в изложении снов – характерная примета. Она, возможно, не менее существенна, чем само сновидение. Ведь мы воспроизводим то, что видели во сне, выборочно, ибо все в деталях описать невозможно. Тем более, когда сны цветные и не сводятся к одному сюжету.
Вот пример из последних. Анюте 16 лет. Учится в 11-м классе лицея (в Минске). Старается набрать хорошие баллы для поступления в институт. Устает.
«Февраль 2010. Если честно, я почти не вижу сны. И даже в тех редких случаях, когда я их вижу, наутро забываю.
Помню лишь обрывки из своих детских сновидений – в них я часто убегала от кого-то, и в каждом подобном сне обязательно присутствовал высокий холм, отвесная скала или что-то подобное, с чего я обязательно прыгала, в полете понимала, что разобьюсь, приземлялась на ноги (при этом нередко дергалась и даже просыпалась на пару секунд), а затем вновь продолжала убегать.
Понятно, что эти прыжки, полеты – следствие того, что организм рос, и ничего особенно страшного в этих моих снах не было.
А вот из последних снов запомнился только один. Он очень короткий, но мне понятен, если провести нить от него до реальных детских воспоминаний. Во сне хаотично связано: стекло, мама и чувство непреодолимого, всепоглощающего ужаса.
Поясню. В неприятных детских воспоминаниях, связанных с мамой, четко выделяются два, когда я была очень сильно напугана. Первое – когда мама мерила температуру, я крутилась возле нее, и вышло так, что градусник лопнул, очень сильно ее порезав. Как сейчас помню, как я умоляла ее простить меня, плакала, потому что думала, что она может умереть. Мне было действительно очень страшно.
И второе, когда мы с бабушкой Ларисой вернулись домой, где должна была быть мама, и, зайдя в комнату, обнаружили на полу много мелких осколков разбитой лампочки от торшера. Первое, что тогда мне пришло в голову, это то, что мама серьезно и опасно порезалась, ее увезли в больницу и она на грани жизни и смерти.
Эти события объясняют, почему битое стекло в моем сне вызывает чувство ужаса. Этот сон для меня – настоящий кошмар!»
Как видим, человек, рационально мыслящий, вполне убедительно, логично объясняет смысл своего сновидения. Но если за толкование сна возьмется профессиональный психоаналитик, он может выдвинуть свою версию. Тем более когда уточнит подробности сновидения и обстановку в семье. Ведь тот, кто видел сон, не всегда способен верно его истолковать.
Одна странность, меня удивившая и озадачившая. Примерно в то же время, когда Анюта видела свой сон с битым стеклом и ужасом, у ее матери Елены было сходное сновидение. Вот что она написала:
«Два дня подряд мне снились очень похожие и весьма неприятные сны. Первый сон – будто у меня в лицо и руки вонзились иглы, я доставала их, но на месте вынутой иглы появлялась новая. Во втором сне вместо игл были стекла, я также пыталась их достать, но все было тщетно. По пробуждении было тягостное чувство. К чему же эти видения? Стекла, иглы – если обратиться ко всякого рода сонникам – к неприятностям, переживаниям, потерям и т. д. Но я поняла, в чем дело. До этого, тоже два дня подряд, на улице дул ледяной, «арктический» ветер, с колкими льдинками. При каждом порыве в лицо словно вонзались мелкие иголочки. Вот и объяснение иголкам и стеклам под кожей!»