Ему мнятся воображаемые сосуды, по которым течет воображаемая вода. Критическое рассудочное мышление у писателя вытеснено яркими образами, как это бывает в некоторых снах (имеется в виду яркость видений; во сне почти всегда рассудок не выносит своих суждений). Интересно, что и при шизофрении может наблюдаться нечто подобное. Однако в случае с Кастанедой сознание было изменено еще не настолько, чтобы вовсе отрешить человека от восприятия реальности. Проявлялась повышенная двигательная активность.

В дальнейшем произошло то, что также бывает при некоторых формах шизофрении: Кастанеда в ИСС начал во всем подражать своему партнеру (собаке), как бы обретя с ним духовное единство:

«Мы по очереди управляли друг другом, наподобие того, как управляют куклами в кукольном театре. Когда я шевелил пальцами на ногах, пес переставлял лапы, и всякий раз, как он кивал головой, у меня возникало непреодолимое желание прыгать. Но самой озорной его шуткой было то, что он заставлял меня сидя чесать ногой голову, – он добивался этого, мотая ушами из стороны в сторону. Мне это казалось страшно забавным. Какая изысканная ирония, какое отточенное мастерство, думал я. Неописуемая восторженная радость владела мной, и я хохотал, покуда не начал задыхаться…»

Подобная эйфория, непреодолимое и необъяснимое веселье – тоже черты, присущие некоторым формам психических расстройств, хотя возбуждение «центров удовольствия» может завершиться угнетенным состоянием. У Кастанеды бурная активность сменилась усталостью и сном. Проснулся он с чувством голода. Понимая, что был под властью галлюцинаций, он попросил рассказать посторонних наблюдателей о своем поведении.

Оказалось, сначала он заснул, дрожа и стеная. Потом вдруг вскрикнул, вскочил на ноги, стал кричать и подпрыгивать, кинулся к миске, опрокинул ее и начал барахтаться в луже. Разделся догола, встал на корточки и принялся жадно пить воду. Долго сидел, глядя в пространство. Потом вскочил и, завывая, бросился за собакой. Она испугалась, тоже взвыла и бросилась за дом, а он – за ней. Так они сделали кругов двадцать вокруг дома, не переставая лаять.

Догнав собаку, он взял ее на руки, принес на крыльцо, и они стали играть, возиться и покусывать друг друга. Время от времени они подбегали к миске и принимались пить воду. Кроме того, они взаимно описывали друг друга (понятно, не в смысле художественных описаний).

Наркотические видения были у Кастанеды наяву, при активных двигательных реакциях. Это было похоже на состояние гипноза, когда человек начинает играть какую-либо внушенную ему роль и переживать то, что внушает гипнотизер. В данном случае это был самогипноз. Он увидел собаку и вообразил себя таким же существом.

Означает ли это, что в подсознании человека присутствует некая «собачья сущность», которая проявляется под воздействием наркотика? Или такой образ внедряется в сознание извне какими-то потусторонними силами? А может быть, в нашем сознании и подсознании запечатлен образ собаки, в которую превратился человек, находящийся в наркотическом опьянении?

Так или иначе, одно совершенно очевидно: во сне, под воздействием наркотиков, гипнотизера или во время тяжелой душевной болезни личность меняется, порой совершенно неузнаваемо. В человеке присутствует несколько или даже множество психических сущностей, одна из которых доминирует.

В психологии этому соответствует понятие «субличности». Вот какое определение дает итальянский ученый Пьетро Феруччи: «Психологические спутники, которые одновременно существуют как множество различных жизней. Каждая субличность имеет свой собственный стиль и свою собственную мотивацию, отличную от других». И еще: «Субличность – это психодинамическая структура, которая, став достаточно сложной, стремится к независимому существованию. Она обладает собственными характеристиками, требует независимого существования и старается удовлетворить собственные потребности и желания через личность» (психолог Маргрет Руффлер, США).