Да, этот постыдный секрет Катарина хранила бережно, страшась даже думать о нём. Она не имела права любить своего брата, как мужчину. И всё равно любила…
— Нет! Не ходи туда, Кэт! Не надо!
Пронзительный вскрик подруги, и её настойчивые руки остановили Катарину в двух шагах от крыльца. Она не удивилась, откуда здесь Мария, и лишь сердито отмахнулась, желая увидеть самой, что же такое там, в повозке… Что или кто.
— Уйди прочь! Не смей мной командовать!
Невысокая и тощая, Мария с неожиданной силой оттеснила её в сенцы. Захлопнула дверь, отрезав их обеих от разгулявшейся метели, шумно выдохнула в лица подруги, и прошептала:
— Твой отец, он… Это его они привезли, Катарина. Он мёртв.
— Ты спятила?! Зачем ты врёшь? — задохнувшись от нахлынувшего ужаса, яростно отпихнула Марию девушка, но почему-то выйти во двор не решилась.
Как поверить в страшную весть? Папа не мог умереть, ещё неделю назад он был здоров и полон сил, улыбался Катарине, собираясь в лес, уплетал с аппетитом, и, по привычке, смешил дочерей и жену, травя смешные байки. Нет, он жив! Мария ошиблась, да как она вообще посмела обмануть?!
— Не ходи туда. — дрожащим голоском повторила подружка, тряхнув огненно-рыжими кудрями, вечно падающими ей на лицо, а потом проворно встала так, чтобы закрыть собой дверь.
Кто-то рывком потянул за дверную ручку, Марию грубо оттолкнули в сторону, и в дом гуськом потянулась скорбная процессия. Большой Сэм, натужно кашляя, шёл впереди, руководя остальными, вместе с сыном они несли… Безжизненное тело. Из-за спин мужчин Катарине не удавалось видеть всё в деталях, но она узнала разодранный камзол отца, весь в крови, с болтающимися клочьями рукавов. Узнала и судорожно вскрикнула.
— Прости, девочка…
— Мне жаль, малышка. Мы ничего не могли сделать…
— Зверь напал внезапно, твой отец настоящий храбрец, он защищал нас…
— Оборотень снова в наших лесах…
— Да спасёт нас Пресвятая Дева…
Оглушённая горем, едва держащаяся на ногах, Катарина смутно различала голоса, которые сливались в монотонный гул. Цепляясь за всхлипывающую Марию, она машинально увлекала её во двор, под холодные снежные хлопья. Ветер безжалостно кусал за щёки и лодыжки, башмаки провалились в хрусткий сугроб у крыльца, и это, наконец, вернуло девушки способность соображать.
Оглянувшись на окна дома, она до боли закусила губу, дабы не закричать. Теперь Катарина увидела то, что осталось от отца — ошмётки плоти, разорванные куски одежды и жуткие, покрытые запёкшейся кровавой коркой, руки. Обессилев, опустилась на нижнюю ступеньку, прямо в грязный, затоптанный снег, и уронила голову на колени. У неё больше нет отца. А в деревне вновь начнётся переполох, мужчины будут отливать серебряные пули, женщины прятать детей и бояться выходить на улицу.
Зверь вернулся. Оборотень, который свирепствовал в этих Богом забытых местах, когда Катарина была маленькой. О, Ангелы, неужели всё повторится?
***
Два дня до погребения Катарина жила, будто во сне. Она что-то делала вместе с соседками и матерью на кухне, вычищала курятник, кормила коров и ухаживала за лошадьми. Верный Гром, осиротев без хозяина, присмирел, и тоскливо всматривался в каждого, кто входил к нему в стойло. Катарина убегала сюда, чтобы побыть одной, вдали от пересудов и шёпотков, она попросту не могла этого вынести.
Элиза хранила угрюмое молчание. С момента, как переступила порог теперь уже скорбного дома, не произнесла ни слова. К отцу она была привязана больше, чем Катарина. Её горе буквально преследовало всех домочадцев и тех, кто по доброте душевной пришёл помочь Софии.