Замер Тимофей, но сам надежды не терял. Кто-то приближался, да вроде как человек, хоть и не особо большой… Да это ж Лель, соседский мальчишка!

- Эй-ей! – позвал он его ослабшим голосом. – Помоги, сынок!

«Уж если самому не по силам, так, можа, подмогу приведёт» - обрадовался старик.

Мальчик, невысокий, коренастый крепыш лет двенадцати, в отцовском тулупе и шапке из заячьей шкуры, быстро замотал головой. А увидев старика, сидящего прямо в сугробе, бросил свою охапку только что набранного им хвороста, и поспешил к тому.

- Дядь Тимофей! А ты что тут расселся?

Слёзы потекли из глаз старика, завидевшего знакомую душу.

- Заблудился я, дурак старый, в трёх соснах! Никак выйти не мог! А тут вот ещё споткнулся… Думал уж всё, помирать мне, глупому…

- Эээ, дядь Тимофей! – совсем по-взрослому возразил ему мальчишка, принявшись помогать тому встать. – Ты ж мне обещал ещё кой чего… Помнишь? Свистульку из дерева вырезать. Уж больно Алёнке они нравятся, любит их сестрёнка!

- Дык… я… - закряхтел старик, едва справляясь с собственным телом, замёрзшим да затёкшим. – Научу, Лель, научу…

Мальчик перекинул его руку через своё плечо и, придерживая дряхлое, да благо, не увесистое тело, повёл прочь из леса. Он пыхтел и потел, раскраснелся даже, но от своего не отступался. А Тимофею стыдно было, да жить тоже ещё хотелось, хоть и старость пришла. Да и Анисья ещё… Пропадёт она без него! Вот дурь из башки выветрится, и заживут они лучше, чем прежде. А если приживалка ей эта нужна – так что ж, пусть будет…

- Тяжёлый я, - снова посетовал старик.

- Не тяжелей тяжёлого! – весело отвечал парнишка, хотя старик видел, как ему тяжко даётся этот поход.

Ну, сразу видно, настоящий парень растёт! И мужик отменный выйдет! Не смотри, что ещё по годам мал. А всё хозяйство на нём, как отец его, рыбак Григорий, однажды вовсе не вернулся. Говорят, русалки заманили, да погубили, а как оно было на самом деле – никто не знал. Только осталась у него вдовушка Олеся, да двое деток малых – Лель да Алёнка. Но мужик, хоть и не велик ещё росточком, но, как водится, в доме главный…

Вздыхал Тимофей, порой глядя на него – ему б такого сына! Чуть свет, тот в поле, а то по дрова, то по грибы да ягоды. И дом сам чинит, и крышу латает. Посмеивались над ним мужики, а потом перестали, зауважали. Смеяться-то дело не хитрое. А ты вот так попробуй – как Лель!

Да и деваться ему особо было некуда. Мать-то, Олеся, всегда слаба была здоровьицем, а сестрица ещё мала. Вот потому не на речку летом Лель мчался, а по делам своим, взрослым, которые и многим мужикам не под силу.

Хотя и для веселья с другими детьми времени хватало.

- Ну вот и пришли, дядь Тимофей! – всё так же бодро оповестил его мальчик, хотя тот и сам уже увидел. – Бабка Анисья! Забирай мужа свово!

Но навстречу им никто не поспешил, даже дверь не открыли. Пригорюнился Тимофей, но Лель, не желая оставлять старика одного, вызвался проводить его аж до избы.

Дверь поддалась легко, и мальчик, помогая старику переступить через порог, весело воскликнул:

- Что ж гостей как плохо, хозяюшка, встречаешь? А я тебе деда твоего привёл!

Но тут Лель замолчал, увидев в избе ту, которой здесь отродясь не было. И Анисью, что даже головы не повернула в их сторону.

5. Глава 4

А в доме-то было едва ли теплей, что снаружи. Лель взглянул на очаг, что, кажется, давно погас, но никто даже не пытался поддержать в нём живой огонь. Нахмурился. Перевёл взгляд на Тимофея.

Тот лишь виновато пожал плечами.

- Это что это у вас тут за мода такая? – громко спросил мальчик, обращаясь ко всем сразу. – Зима нынче, али не знали?