− А почему ты завис надо мной, как какой-то бандит? – она продолжала игру в следователя.

− Да я в темноте ничего не видел, − тяжело вздохнул Данила, − не мог разобрать, где мое место.

Девушка помолчала, и наконец, сразила его контр - вопросом:

− А почему ты пьяный?

Тут уже Данила решительно обиделся – мало того, что бьет в лицо, как заправский боксер (с виду мелкая, а сила удара – ого!), так еще пьяным обзывает, а он не пьяный вообще! Ну, может чуть выпимши…

− Так Новый год ведь! – растерянно заметил Данила.

Как ни странно, это объяснение ее удовлетворило. Она улыбнулась:

− А, ну, да! Конечно. Новый год. Русские его отмечают всю зиму, да?

Данила пожал плечами, дескать, ну, а как иначе?!

− Тогда извините меня, − совсем не зло сказала девушка в пижаме. – Я ведь уже спала, и вдруг кто-то проник в купе! Я и подумала, что вор или…

− Маньяк! − с иронией подсказал Данила.

− Может, и маньяк, − пожала плечами девушка, − откуда мне знать. Вот и ударила тебя…Сработал инстинкт самосохранения, это нормально.

− Нормально, ага! − Данила коснулся рукой подбитого глаза.  

− Болит, да? – огорчилась незнакомка, и протянула ему ложку из того же дорожного набора, − давай я приложу холодное.

− Не надо, − отрезал Данила.

Он сел на свое место и уставился в окно. Разговаривать с экзальтированной девицей особого желания у него не было. Он разговаривал сам с собой, и надо признаться, ничего хорошего себе не говорил. «Сам виноват, идиот, − вспылил Данила, − не фиг было мешать водку с шампанским. Менять градус на понижение – дурная примета, неужто не знаешь, Даня?! К тяжелому похмелью и таким вот дурным приключениям!»  

− Обиделся? – девушка улыбнулась.

Похоже, она чувствовала себя виноватой.

Данила не сразу ответил, но посмотрев на нее внимательно (она показалась ему смущенной), поспешил заверить ее, что все в порядке. Она даже, если хочет, может поставить ему второй фонарь под глазом. Для пущей гармонии. 

Она смутилась еще больше:

− Ну, прости меня!

Он махнул рукой, дескать, ладно, чего там, проехали! и снова уставился в окно. 

В купе запахло мандаринами.

− Хочешь мандарины? – предложила попутчица. − А еще у меня есть пироги.

− С чем? – спросил Данила.

Она раскрыла увесистый сверток:

− Не знаю, их испекла моя тетя.

Данила улыбнулся:

− Принести чай к пирогам с неизвестным содержимым?

− Давай! – кивнула незнакомка. − А пока ты ходишь за чаем, я переоденусь. Я- то думала, что до Петербурга поеду одна, вот и переоделась в пижаму.

− Ничего, тебе идет. В полосочку – веселенькая такая!

... Пили чай. Поезд подбрасывало, подрагивали чашки, за окном мелькали огни, дома, и проносились мимо.

− А, правда, в поезде почему-то самый вкусный чай? – сказал Данила.

Алиса с улыбкой согласилась:

 − Правда. Предлагаю по второй чашке!

Данила заметил, что и пироги у Алисы не подкачали. Тетя не халтурила – не отделалась одним видом, пироги были с разными начинками, при этом удивительно вкусные, одним словом, правильные пироги для дальней дороги.

От крепкого чая и пирогов фейерверки в голове у Данилы стали стихать, затуманенное алкоголем сознание прояснялось. Он бросил на   попутчицу внимательный взгляд. У девушки «с правильными пирогами» была занятная внешность. Под утвержденные беспощадным гламуром стандарты красоты не попадает, но при этом весьма симпатичная: тоненькая, невысокая, короткая стрижка, большие серые глаза с каким-то необычным (как у белки! − подумал Данила) разрезом; чистое лицо практически без макияжа, только длинные, темные ресницы тронуты тушью, и глаза слегка подведены черным карандашом. Пока он ходил за чаем, она переоделась, и вместо забавной пижамы облачилась в джинсы и свитер. Вела она себя так же просто, как была одета − ни тени жеманства, естественная, смешливая, иногда смущается, что делает ее обаятельной. Ему стало любопытно: кто она, откуда? Дальняя дорога, чай и пироги располагали к беседе.