— Ешьте.

Я принимаюсь за еду, в то время как Люция достаёт гребень и начинает распутывать мои спутавшиеся за ночь волосы. Я ойкаю, когда Люция продирает волосы и распутывает колтуны. Через несколько минут эта пытка заканчивается, но стоит мне закончить завтрак, как служанка тут же ведёт меня переодеваться.

Все мои вещи выстираны и чисты, но меня одевают отнюдь не в них. Сказать, что я удивлена — ничего не сказать.

Сначала Люция велит мне надеть штаны, а после сначала затягивает мою грудь в корсет, и лишь потом на него верх от платья. Не понимая, что происходит, я стараюсь не путаться в рюшках и лентах, кося глаза на лежащий на кровати подол. И лишь когда Люция берёт тот в руки, понимаю, зачем на меня надели штаны с сапогами, а лишь после — подол от платья.

Герцог упоминал вчера, что мы поедем верхом, хоть я и не умею ездить на лошади. А в руках Люции сейчас платье, которое позволит мне сесть на лошадь и свалиться с неё в тот же момент. Подол сделан из нескольких разрезов ткани в нужных местах, но я всё же не уверена, что это — именно то, что нужно при поездке верхом.

Пытаюсь протестовать, понимая, что мне выдадут ещё и тёплый плащ с капюшоном, в котором и так будет неясно, женщина я или мужчина. Зачем же страдать в этом глупом платье?

— Ты поедешь с герцогом, глупое ты дитя! — Люция разводит руки вверх, переходя со мной на «ты». — Где ты видела, чтобы с герцогом на одном коне сидели мужчины, а? Это раз. Да даже в плаще всё равно вы въедете в столицу, где толпы зевак будут распускать сплетни и угадают в тебе девушку, это два! Я уже обо всём подумала. Так будет лучше для всех.

Люция права. Я смиряюсь и позволяю ей докончить начатое.

— В столице Его светлость позовёт прислугу и поможет со всем необходимым. Но кое-что мы с тобой сейчас всё же отрепетируем.

За время, которое у нас осталось, служанка напоминает мне все правила придворного этикета, прекрасно понимая, что я не являюсь благородной дамой и не знаю всех тонкостей манер при дворе. Да, меня обучали и в храме, и у госпожи Бонтьемэ, однако всё же Люция упоминает те вещи, о которых я даже не подозревала.

Перед выходом из комнаты она всовывает мне в руки мой полупустой мешок, а после даёт ещё один — тот, что собрала за это время.

— Уж не знаю, во что ты ввязалась девочка, но надеюсь, твоя игра стоит свеч, — напутствует Люция, ведя меня по коридорам замка, который уже вовсю пробудился и готовился к отъезду Кирана Ердина. — Помни всё, о чём я тебе говорила, — я киваю, прокручивая у себя в голове все её наставления и понимая, что те мне и правда пригодятся в эти месяца. — И главное, Лайла, — Люция останавливается, когда уже перед взором маячит тень сада и тройки чёрных оседланных коней. — Верь герцогу. Он твой единственный друг в логове этих кровопийц. От него не должно быть никаких тайн или секретов. Поняла?

Я удивлённо смотрю на Люцию, но киваю, не понимая, как она может так грубо говорить о придворных Императора.

Будучи не совсем согласна с тем, что герцог мне друг, я всё же киваю, и Люция ведёт меня к лошадям, возле которых уже стоит Джонатан.

Парень мне улыбается. Солнце золотит его светлые взлохмаченные волосы и эфес меча, что висит на его поясе. Встречаясь взглядом с суровой Люцией, оруженосец герцога отвешивает мне поклон, как того требуют манеры. Удостоверившись, что я в полном порядке, Люция уходит, ещё раз шепнув мне на ухо:

— Доверяй только герцогу, Лайла.

Оставшись с Джонатаном, я протягиваю ему свои вещевые мешки, и он крепит их к третьему коню, который переминается с копыта на копыто. Таких лошадей я уже видела однажды: в ту ночь меня из усадьбы графини уносил такой же вороной жеребец.