Это даёт мне фору и у меня, наконец, выходит выиграть эту схватку. Обрадованная своей победе, я не сразу замечаю, что мы больше не одни в тренировочном зале. Лишь когда слышу за спиной холодный голос, отчеканивающий мой приговор, я оборачиваюсь и вижу наблюдающего за мной кардинала Эмилио:

— Эту девушку перевести в мой отряд, — говорит он стоящему рядом Антонио, прожигая меня насквозь своими серыми глазами.

Эта фраза становится толчком, который пробуждает все мои воспоминания прошедших нескольких месяцев, позволяя им проноситься перед моим взором.

И снова, и снова, будто наяву, я ощущаю противные прикосновения рук к своим бёдрам, властно усаживающие без моего разрешения меня на чьи-то колени. Я слышу свист от прорезавшей воздух пощёчины, что влепляю придурку из Лезвий, который решил, что меня в их ряды привели для их увеселений.

Я ввязываюсь в потасовку, где мне удаётся сломать ублюдку нос (занятия с Алексом не прошли для меня даром) и вырваться из его омерзительной хватки. Но эти разборки — были лишь первыми в череде того, через что я прошла в качестве члена Лезвий. Ведь отвратительные подонки Ашер и Гириш так просто от меня отставать не планировали. Они превратили моё существование в сущий ад, поэтому сейчас, когда меня баюкает в своих руках смерть, я не оказываю сопротивление.

Забвение — лучший исход для уставшей и истерзанной души, которая трепещет в моей груди вместе и сердцем, что давно изранено тысячами игл моих утрат.

Возможно, так будет намного лучше для меня. В таком случае мне не придётся копить, надрываясь, на залог выхода из состава Лезвий. Ведь именно такое денежное условие мне поставил кардинал, когда месяц назад я приползла просить его отпустить меня обратно к Шептунам.

Деньги или вечные страдания, на которые меня обрекли всего несколько его слов. Но на чаше весов всегда оставалась сила, которой не подвластны оба этих пункта.

И этой силой является смерть.

Ночной воздух треплет мои пряди волос последний раз, а потом Киран заносит меня в замок. Но мне уже всё равно, что случится дальше, потому что сознание отключается окончательно, даруя блаженное успокоение…

***

Холод. Он оплетает меня своими сетями, забираясь прямо под кожу. Лёд сковывает сердце и лёгкие, замедляя дыхание.

Запах полыни щекочет мои ноздри, а после что-то горькое вливается в мой рот. Тело не реагирует, отказываясь глотать. Эта гадость сама течёт внутрь меня, разливаясь по гортани. Туда, где делает последние толчки остывающее сердце.

Нарастает жар, который охватывает каждую мою частичку, словно пожар. Сознание отдаляется от происходящего, позволяя лишь наблюдать за тем, как моё тело борется со смертью.

Я не чувствую ничего. Совсем ничего.

Я никак не реагирую на борьбу организма, продолжая наблюдать.

Горю, горю, горю.

А потом вновь приходит забвение.

***

— Как ты думаешь, она скоро очнётся? — слышу я взволнованный голос, находясь между забытьём и бодрствованием.

— Джон, всему своё время. Это вообще чудо, что мы её вытащили с того света.

— Она кажется бледной.

— Разумеется. Она потеряла много крови.

Из-за их голосов гул в моей голове нарастает, принося боль. Я хочу повернуться и накрыться подушкой, чтобы не слышать их, но моё тело окоченело и не слушается меня.

— А может…

— Помолчи, Джон.

Я слышу шорох и пытаюсь разлепить глаза. Это оказывается не так-то просто.

Они слезятся, в горле першит, и из моего горла вырывается сдавленный хрип.

— Киран! — слышится возглас Джона, и я оказываюсь во власти запаха хвои, грозы и моря, который обволакивает меня мягким покрывалом.