Секунд через десять понимаю, что меня больше не кидает, словно мячик. И главное — голос Германа, вернее, поток нецензурных фраз, звучит довольно хрипло, заставляет разомкнуть веки.

Я вишу вверх ногами. Мои волосы касаются боковой панели, цепочка лезет в рот. Точно, машина стоит на крыше, колёсами вверх. Нас перевернуло.

С трудом перевожу взгляд в сторону Германа, который лежит на соседнем сиденье, едва шевеля рукой. Его тело изогнуто, а ремень безопасности валяется рядом — он был не пристёгнут. Проклятье…

— Герман! — кричу я испуганно, пытаясь освободиться от своего ремня, но, видимо, дергаю его слишком суматошно, и тот не поддается. — Герман, ты меня слышишь?

Он медленно поднимает голову, простонав от боли.

— Да, я в норме, — отвечает кое-как. — Кажется, я в норме. Наверное… Фух.

Вебер кряхтит, правда двигается настолько с трудом, что я понимаю — не в норме он. Просто передо мной храбрится, чтобы не паниковала. Мне помог ремень, а он, скорее всего, получил серьёзную травму. Господи…

— Я сейчас… Я только отстегну проклятый ремень и скорую вызову… — шепчу, а у самой слёзы на глазах, до того пугает происходящее. И минуты превращаются в секунды, кажется, если буду медлить, Герман из-за меня может вообще не выкарабкаться. А вдруг он умрёт? Вдруг у него где-то сильная рана?

Нет-нет! Заставляю себя одуматься, трезво мыслить и ещё раз дёргаю ремень.

— Погоди, — с хрипом шепчет Вебер и кое-как дотягивается до ремня. — Давай вместе.

И мы насколько можем, жмём на кнопку замка.

– Твою мать… – рычит Герман.

– Блин! Ну, давай! Давай! – с плачем прошу я, и чудо – замок отщёлкивает.

Ударяюсь головой о панель из-за того, что висела в воздухе, считай. Но мне не сильно больно, да и неважно это сейчас. Дёргаю ручку, та не поддаётся, и на меня накатывает очередная паника.

– Погоди, –влезает Герман. Стекло опускается, это он со своей стороны открыл его. – Вылезай, – командует спокойно.

С трудом я переворачиваюсь и цепляюсь руками за траву. Ногти впиваются в прохладную землю, как будто это рукоять, которая меня может вытащить наружу. Лезть тяжело, тело ноет, положение неудобно, но я стараюсь изо всех сил, отдавая себе отчёт, что кроме меня никто нам не поможет.

Здесь нет камер. Нет людей. Здесь вообще ничего и никого нет. Мы одни в дикой местности. В поле. И единственный шанс на помощь – это я и мой мобильник.

Вытянув себя наружу, я несколько секунд глотаю ртом воздух. Горло сдавливает, дышать тяжело, видимо, из-за нервов. Затем поворачиваюсь к машине и на четвереньках начинаю наощупь искать телефон. Он где-то в салоне, но темно так, что толком непонятно, куда его откинуло.

— Сейчас, Герман, сейчас, — прошу его, хотя и себя утешаю таким образом. Всё будет нормально. Мы ехали не на скорости, не должен Вебер пострадать серьёзно. Пожалуйста, пусть будет именно так.

— Всё хо… рошо, — слышу его рванные вдохи и ещё больше переживаю. Не надо было соглашаться на эту встречу. Не надо было! Лучше бы по телефону обсудили!

— Нашла, — вскрикиваю, нащупав трубку. Вытаскиваю её и сразу же начинаю звонить.

— Добрый день! Девушка, у нас машина перевернулась, один человек сильно пострадал. Пожалуйста, приезжайте! — суматошно говорю в динамик мобильного. — Адрес? Я не знаю точно, это на пути к «Аллее», не доезжая. Тут близко. У нас горят фары. Машина вверх ногами стоит. Девушка, миленькая, пожалуйста, приезжайте быстрее.

Монотонным сдержанным голосом оператор задаёт ещё несколько вопросов и сообщает, чтобы мы ожидали помощи.

Поднявшись на ноги, я обхожу машину и сажусь на корточки у водительского места. Стучусь в окно, Герман открывает его, и мы несколько минут молча друг на друга смотрим. У него в глазах пустота, будто происходящее не особо-то пугает. А ещё боль, её не скрыть даже под маской, да и притворяется он плохо.