— Ох уж этот Тайланд, — вторит ему раскатистый, зычный голос брюнетистого злодея.

Скривившись, отклеиваюсь от дерева, но от оглушительного хохота не спасает даже дверь. От мужественного громоподобного смеха моего притеснителя по шее ползут мурашки. И это было бы почти приятно, если бы не было так шокирующе неожиданно. Фу, блин, развратники.

Главное, чтобы кровопийца не удумал переключить разговор на злосчастный ресторан. Если Пётр Иванович узнаёт, мне конец. Снова придётся возвращаться в родной город, а это у чёрта на куличках. Там даже кинотеатра нет. В свою деревню я ехать не хочу, да и Каролине там делать нечего.

Несколько лет назад мне поставили неутешительный диагноз по женской части. Души не чая в детях, мечтая иметь собственных и провалившись с поисками хоть какого-то плешивенького кандидата, я приняла тяжёлое решение: воспользоваться искусственным оплодотворением. Всё прошло успешно, и теперь у меня есть красавица-дочка. Но по прежнему нет женского счастья. Иногда мне кажется, что дело в моём несносном характере, но потом я гоню эту вздорную мысль, в конце концов, я у себя одна, и другой уже не будет.

— Выпьете с нами чаю? — Внезапно распахивается дверь, и я дëргаюсь, будто поймана с поличным.

Бери себя в руки, Мария, судя по стуку каблуков, это не волчара в пиджаке от французского дома моды, а всего лишь мама Гоши.

В детскую заходит прекрасная Луиза. Несмотря на очевидное отсутствие музыкальных талантов, она женщина неплохая и не относится ко мне как к купленной на рынке рабыне. Часто угощает и при удобном случае просит у мужа для меня премию.

— Гошеньке пора пить молоко. — Поднимаю малыша с пола — он возмущается — и, чтобы не кричал, оставляю в его руке паровозик.

Мама треплет его по макушке. Втроём спускаемся вниз, и в гостиной я усаживаю мальчика на детский стул.

Мужчины, заседавшие в кабинете, тоже спустились. Глаз я ни на кого не поднимаю, понимая, что моя задача — заниматься ребёнком, а не вертеть головой по сторонам. Но даже не видя своего гонителя, я ощущаю прожигающий взгляд в спину.

Чернявый в компании Петра и других мужчин обсуждает китайскую экономику.

— Сейчас проблема не в том, что мы пользуемся говном китайского производства, а что сами и такого не производим.

Совместный мужской хохот, комментарии по теме, стук чашек, аромат выпечки и благодарность Татьяне. Пышнотелая домработница подаёт мне чашечку из тонкого фарфора, наполненную ароматным напитком, внутри плавает ломтик лимона. Я покорнейше благодарю и пристраиваюсь рядом с Гошенькой, слежу за тем, чтобы он кушал и пил.

— Валер, с крестником пообщаешься?

Мне активно не нравится слышать имя черноглазого мучнистого червя, который вот-вот сдаст меня работодателю и лишит работы. Пообщаться с Гошей означает приблизиться ко мне. Меньше всего на свете я хочу, чтобы кровопийца Валера находился в зоне моего комфорта.

Какое-то мгновение он стоит молча, я широко улыбаюсь.

— Аккуратнее, нянечка, у вас в руках горячий напиток, не облейте ребёнка.

Чернобровый висельник наклоняется к малышу и начинает нелепо угукать, щекоча живот Георгия. Закатываю глаза. Вот нельзя было просто уделить внимание Гоше, надо было и меня приструнить по дороге.  Лучше бы мне промолчать. Но когда я умела сдерживаться?

— Пока рядом нет вашей тугодумной супруги, нам с вами бояться нечего, — лепечу как можно тише и ласковее.

Железный человек выпрямляется, смотрит мне прямо в глаза. Хочет что-то сказать, но я опережаю. Как-то некрасиво напоминать мужу, что его жена тупица, думаю, он и сам это знает.