— Ах, вот оно что! — Брыкаюсь как дикая ослица, выбрасывающая из-под копыт камни. — Значит, не всё так радужно, как вы тут малюете.

И всем, главное, пофиг. Все слушают очередную песню именинницы. Вот завела долгоиграющую грампластинку. Хватило бы и одной песни.

Но в коридоре кто-то громко откашливается, предупреждая о своём приближении.

— Степан Никитич, вы превысили свои полномочия! — слышу спокойный, но очень жёсткий голос Адону.

И дышать перестаю, настолько полная тишина воцаряется у меня в голове.

— Валера, иди погуляй. Нам с дамой поговорить нужно.

— Уберите от неё руки, иначе я вам вмажу, и вы развалитесь.

Кроме респирации, у меня возникают проблемы с руками и ногами, я перестаю сопротивляться, потому что капельку в шоке. Железный бросил обнимашки с блондинистой гиеной и проследил за мной? Зачем? Почему?! Как это?! И плевать, что они с престарелым продолжают пререкаться. Все слова сливаются в интершум, я уже ничего не слышу, расплываясь в идиотской улыбке. Это так мило, просто уиии!

— Адону, ну ты же мужик, должен меня понять.

— Степан Никитич, я объявляю последнее предупреждение.

— Не советую переходить мне дорогу, Адону! Это чревато последствиями.

— А я всё же рискну.

— Пфу, блин, — отпускает меня престарелый ловелас, разжимая клешни.

Я поправляю юбку, пытаясь успокоить дыхание. Шмыгая носом, силясь избавиться от неприятного, кисловато-горького стариковского запаха деда из думы. Сейчас бы забить нос чем-нибудь другим: мужественным, свежим, морским, с нотками лесной хвои и коры дуба.

Старый озабоченный пень уходит, а я в полной растерянности мну ткань юбки, глядя Железному в глаза. Он тоже смотрит. Без тени улыбки, засунув руки в карманы. И это снова происходит… на меня нападает чувственное стремление размножаться. Вот прям как на лестнице. От этого почему-то томительно приятно и сладко в животе. И я не знаю, что сказать, куда деть руки, улыбаться или быть серьёзной. Смеяться или переживать трагедию, связанную с пенсионерским рукоблудием. Как-то всё это неловко и странно. Его чёрные глаза волнуют внутри меня струны, рождая глупую музыку. Как же хочется кинуться ему на шею, расцеловать в обе щеки и благодарить, пока язык не отсохнет.

Сбрендила!

— Милый, — зло смотрит на меня Антонина, появившаяся из ниоткуда, как ячмень на глазу, неожиданный и противный. — Опять я тебя потеряла. Больше не бросай меня, пожалуйста. Я же скучаю.

На этот раз она претензий не предъявляет, действует ловчее. Хитрая, как все остроносые и быстроглазые существа. Кивнув Адону, благодарю за спасение и тут же отворачиваюсь. Облегченно вздыхаю, увидев Гошу. Спешу к нему, тут же подхватывая малого на руки.

5. Глава 5

Вернувшись с фиесты на такси и устав как рабыня на галерах, я падаю лицом вниз на кровать, расположенную в гостевой комнате четы Красинских. Слышу, как прогибается матрас рядом со мной, и чую аромат кофе.

— Ты в курсе, что почти двенадцать ночи? Эта чёрная жижа в неурочное время убьёт тебя, Иванка. Она очень вредна на ночь, — бормочу в подушку.

— Мария, я не хочу засыпать, пока Дима не вернется из командировки.

— Можно пообжиматься и утром, маньяки ненормальные.

— Что плохого в том, что я соскучилась по своему любимому мужу?

— Да ничего, просто он уехал в командировку сегодня утром.

— Так сколько с утра уже прошло!?

— Угу, миллион часов пролетело, — саркастически соглашаюсь и, усмехнувшись в наволочку, продолжаю лежать лицом вниз, будто очищенное от веток бревно, брошенное возле крыльца деревенского дома.

День рождения Луизы меня дико вымотал.