Нагулявшись на улице и проголодавшись, Георгий капризничает. А Татьяна, замотавшись с гостями, явно про нас забывает и перекус не несёт. Взяв Гошеньку на руки, я аккуратно спускаюсь вниз. Оставлять его одного боюсь, а трубку домработница не берет. В гостиной орёт громкая музыка, её перебивают возгласы и смех гостей. На нас с малышом никто не обращает внимания, кроме темноглазого шайтана,  невесть откуда взявшегося поблизости. Повисает пауза, как если бы мы не ожидали увидеть друг друга, но оба об этом думали. И, залюбовавшись его гадким, но очень красивым лицом, я оступаюсь.

— Аккуратно, — дёргается Адону в нашу с Гошей сторону.

Ну почему он такой завораживающе отвратительно прекрасный вурдалак?

Адону подхватывает у меня из рук малого, не такого уж и лëгенького, кстати, и останавливает процесс падения, не давая нам обоим убиться. Я успеваю ухватититься за перила. И мы с Валерием Ведьмаком Германовичем смотрим друг другу в глаза. Между нами возникает неловкая пауза, о которой мне с Юркой-лаборантом только мечтать. Сильнейшая липкая химия протягивает нити, скручивая и без того напряжëнное тело жгутом. Чувствую, как бешено, почти впадая в истерику, колотится сердце в груди.

Да ну? На фиг надо! Чур меня!

— Спасибо, — хриплю, прочистив горло и отбирая у Железного ребёнка.

Стараясь не думать о том, что это такое сейчас между нами произошло, двигаю ногами вперёд. Ерундистика какая-то. Внутри настолько жарко, что от эффекта неожиданности и какой-то странной сдавленности, я не знаю, куда себя деть и куда мне идти. Как-то неловко и глупо себя ощущаю. Во-первых, забываю, где работает Татьяна. И работает ли она на кухне в принципе. И главное, где эта самая кухня находится.

Ставлю Гошу на пол и, растерявшись, иду за ним. Там я без преувеличения минуту вспоминаю, как зовут Татьяну, и, улыбнувшись как самка мойвы, встретившая самца во время нереста, сажусь на стул, пытаясь пропихнуть ноги в какую-то жердочку. Зачем мне это? Не знаю. Было бы неплохо сейчас стукнуть меня по лицу для профилактики.

— Нянечка, вы не ушиблись? — звучит хриплое у меня за плечом. — Мне показалось, вы подвернули ногу.

Пугаюсь. Никак не могла предположить, что Железный пойдёт за мной удостовериться, что всё в порядке. Смотрю на него стрекозой, встретившей смертоносную цаплю, и теряю часть своего остроумия.

— Все детали моего организма на месте, Валерий Германович, вам не о чём беспокоиться.

—Я за вас с Гошей испугался. Вы реально могли переломать все руки и ноги на этой лестнице. Я говорил Петру, что она слишком крута, особенно для ребёнка.

Таня кормит Гошу, а я оглядываюсь на нашего спасителя, и тут вдруг случается нечто невероятное. Адону мне улыбается. И улыбка у него оказывается настолько ослепительной, что, мне кажется, я даже покачиваюсь под силой впечатления. Словно получаю контрольный выстрел в голову. И этот костюм синий… И белоснежная рубашка, так томительно контрастирующая с чёрными волосами. Господи ты Боже мой, как же сильно ему идёт его одежда.

Пфу блин, да что со мной сегодня такое? Возьми себя в руки, тряпка. Надо срочно Юре-лаборанту позвонить, пусть пришлёт мне еще одно привычно серенькое сэлфи. Юра, серый и никаких контрастов! Отличный девиз для нерестящихся мойв.

— Валера, я тебя потеряла.

Услышав голос гиены, я утыкаюсь взглядом в стол и начинаю отчаянно разглядывать свои ногти.

— Иду, — отвечает Железный.

— Я уже соскучилась. — Уверена, она жмëтся к его локтю.

Тут со стула спрыгивает Гоша и, оттолкнув неприятную тетеньку с дороги, тянет меня за руку.