Он переносит корпус вперед и наши тела соприкасаются.

— Странные вопросы для босса, — произношу, собирая все силы.

— А я не хочу быть твоим боссом. Это не работает.

Константинов приближается еще, чиркая губами по моему виску. Я выставляю ладонь, а он идет губами дальше. Ищет дорожку к моим губам.

— Ты не умеешь играть, — говорит он тише. — Тебе нужно по-настоящему.

Мне нужно по-настоящему?

У меня перехватывает дыхание то ли от его наглости, то ли от откровенности. Я замираю, теряясь из-за его слов и прикосновений, и чувствую, как он касается уголка моих губ. Жарко целует и притормаживает, прислушиваясь к моей реакции.

А я пугаюсь и не придумываю ничего лучше, как уткнуться лицом ему в грудь. Прячусь от его поцелуев, как скромная школьница, но прячусь в его же руках.

— Лучше обними меня, — произношу глухо.

Я слишком перенервничала из-за сестры и не могу отказаться от теплых объятий. Хочется зашипеть на себя, на свою слабость и даже вспомнить вечную присказку о женской гордости, но не выходит. Не тот момент. Тем более Константинов мягко улыбается, я не вижу, но слышу его улыбку. Как легкое касание воздуха, как шелест ласки, которую я все-таки не позволила ему. Ведь он бы продолжил, коснулся бы губ, как тогда перед камерами, или больше… по-настоящему.

Какой он настоящий?

Без идеального костюма из кашемира, без золотых запонок и натренированных улыбок с летальной дозой мужской харизмы, без плотного кольца охраны и написанных речей.

И стоит ли мне узнавать это?

И даст ли он? Вдруг он всего лишь играет? Он сильнее и опытнее меня, он может заигрывать сколько угодно, это же ничего не значит для него.

Константинов крепко обнимает меня, сцепляя руки в замок за моей спиной. Налитые мускулы продавливают мое тело, и я непроизвольно подаюсь вперед, прижимаясь к нему еще теснее.

— Это так странно, — я вбиваю слоги ему в грудь. — Дико даже… Мы же чужие друг другу.

— Мы можем переспать.

С моих губ слетает выдох, но Константинов реагирует раньше.

— Всего лишь предложение, — бросает он.

— Оно рассмотрено и отклонено.

— Ты слишком много анализируешь, Света.

— А ты нет?

— У меня для этого есть наемные сотрудники, — он усмехается. — Сам я не люблю много думать, чаще доверяю порыву. Не в бизнесе, конечно.

— То есть я для тебя — не бизнес?

— Будь это так, на твоем месте была бы профессиональная актриса.

— Я тоже думала об этом. — Я запрокидываю голову и встречаюсь с Константиновым глазами. — Почему ты не нанял актрису? Это бы сильно облегчило задачу.

— Актрисы не умеют искренне смущаться.

Он прикусывает нижнюю губу и смотрит на меня с хитринкой. А потом тянется к моей щеке, словно собрался показать, как именно я смущаюсь и какой формы налился румянец на моей щеке.

— Константинов. — Я качаю головой и вонзаю в его фамилию иголки строгой стервочки.

— Когда ты перестанешь называть меня по фамилии?

Он не выпускает меня из рук, хотя я красноречиво веду плечами.

— Тебе не нравится имя Максим? Что-то личное, плохие воспоминания?

— Привычка от твоих сотрудников, — фырчу, потому что он до сих пор держит меня, хотя я уже не нуждаюсь в тактильных практиках, я согрелась и успокоилась. — Они тебя либо по имени-отчеству, либо господином зовут.

Я вырываюсь сильнее, и он все же отпускает меня. Убирает руки, но смотрит так, что мне хочется провести ладонями по телу, проверить, что на мне есть одежда. Константинову не нужно произносить пошлости или напирать умелыми руками, он умеет окидывать таким взглядом, что веришь, что ты для него далеко “не бизнес”.

— Ты успокоилась, — добавляет Максим. — А то почти дрожала.