Она всегда меня будет игнорировать? Мира демонстративно меня игнорировала, а могла сказать просто «ребята». Почему бы и нет?

— Единорож, я вообще-то хочу побыть с тобой наедине. Давай оставим их? — специально обобщила тоже, чтобы Мира поняла, насколько это неприятно.

Хотя вряд ли до нее вообще возможно достучаться. Если она вбила себе в голову, что я — враг, то будет всеми способами меня избавляться. А может, это мне на руку? Вероятно… Главное, чтобы вообще не испортило жизнь.

Но сейчас мне правда нужно было поговорить с Матвеем.

— Матвей, я понимаю — жена молодая и горячая, но не ведись. Я тебя не так часто могу выловить и по-братски пообщаться. Так что, Мира, бери телефон и заказывай на четверых все, что душе угодно.

Мы с Матвеем сверлили друг друга взглядом.

— Срочно, — шевелю губами и надеюсь, что он обратит внимание на это.

— Не вопрос, брат, но полчаса нас с Ладой не беспокоить… — Матвей наклоняется к моему уху и обдает горячим дыханием.

Я бы закрыла глаза и расслабилась, потому что некстати в животе стало пульсировать. Сделала глубокий вдох и только взглянула в сторону, как наткнулась на полыхающий взгляд Славы.

— …Надеюсь, ты придумала что-то интересное, раз сама требуешь разговора.

После слов Матвея и настороженного взгляда Славы даже двигаться не хотелось… и дышать. Казалось, что стоило только вдохнуть, они как коршуны на меня налетят. Обратно слезать с колен мужа не хотелось — меня пугал взгляд Славы. Не настолько, чтобы дрожать и бояться за свою жизнь, но неприятное ощущение липкое сохранялось даже на расстоянии. И вроде ничего страшного, но все равно не по себе. Будто я цветок с вкуснейшим нектаром, а Слава — пчела, которая хотела собрать его.

Брррр…

Лада, что за ассоциации?

Мысленно дала себе подзатыльник и запрокинула голову, но не рассчитала и ударилась о стекло.

— Черт, — дернула рукой, желая взяться за ушибленное место, но меня опередил Матвей.

Он ловко просунул руку и стал массировать мой затылок.

Боже.

Это… прекрасно.

То мягкие, то умерено-сильные круговые движения подушечками пальцев расслабляли и убирали болевое ощущение. Он точно единорожек, который исполнял желания и мог из ниоткуда принести счастье и радость. Я испытывала такой кайф только от специального венчика для массажа головы. Меня уже не волновало, где я находилась, на чьих коленях ехала и кто меня массажировал. Главное — это мое состояние сейчас. А чувствовала я себя расслабленно, умиротворенно — давно такого не было, особенно после того, как на мою семью обрушилось столько горя.

Черт.

Так резко я никогда не выходила из нирваны и не возвращалась в печальную реальность. Из жаркого солнечного пляжа, белого песка и голубого океана я вернулась в унылую, холодную, темную машину с неприятными для меня людьми. И если к единорогу я уже привыкла, то вот к его брату и Мире — нет.

Мы выехали за город и проехали еще несколько километров, свернули к шлагбауму, и охранник показал что-то через стекло. После нашу машину пропустили, и мы поехали дальше. Заборы тут были высокими, как минимум пять метров каждый. Все, видимо, бояться показать свою личную жизнь. Весело.

Я помню, как в детстве жила в деревне, и бабушка хотела поставить сетку между нашим участком и соседским, потому что их собака бегала по нашему огороду и давила мамины помидоры. Но соседка не согласилась. Мы столько выслушали «добрых» слов от бабы Зины… Что бабуля хочется избавиться от нее, что они больше не подруги, ведь к нам стала заходить часто Вера Прокопьевна — грымза, по мнению Зины, которая жила напротив. Она приплела все, но про собаку даже не подумала. Тогда это уже было неважно.