Разумеется, чтобы доказать себе: он может их соблазнить. Он не привязывался к ним. Я сожалела об этом. Я уже думала, что он вечно будет в поиске, но однажды вечером услышала: «Сейчас я расскажу тебе кое-что важное». Филипп был немного возбужден и в тот момент походил на расшалившегося ребенка, который слишком много смеялся, играл и шумел на празднике. Мое сердце бешено забилось, щеки предательски покраснели. Губы задрожали, но я старалась ничем не выдать своего волнения. Зимний вечер, закрытые шторы, свет лампы на пестрых подушках и эта ошеломляющая новость, разделившая жизнь на «до» и «после». «Она тебе понравится. Она работает на дому – пишет сценарии». Мне хорошо знаком этот тип женщин. Они чем-то занимаются, считают себя интеллектуалками, занимаются спортом, хорошо одеваются. Они отличные хозяйки и прекрасные матери, ведут насыщенную светскую жизнь – в общем, преуспевают во всех сферах. Хотя на самом деле они ко всему равнодушны. У меня от них стынет кровь в жилах.

Они уехали в Сардинию в день закрытия факультета, в начале июня. За обеденным столом – там, где я так часто заставляла Филиппа есть («Давай доедай суп, съешь еще говядины! Поешь как следует перед учебой!»), мы обсуждали их путешествие – щедрый свадебный подарок родителей Ирен; они могли себе это позволить. Ирен все больше молчала – умная женщина, умеющая сделать эффектную паузу, а потом вдруг сказать что-нибудь тонкое и немного неожиданное. Порой она бросала какую-нибудь фразу, на мой взгляд, достойную удивления хотя бы из-за своей глупости или банальности.

Мы вернулись в библиотеку. Филипп посмотрел на мой стол.

– Хорошо поработала?

– Неплохо. Еще не прочитал мои гранки?

– Нет, честно говоря, не успел. Прости.

– Ну, прочитаешь книгу. У меня есть для тебя экземпляр.

Я немного расстроилась его пренебрежительным отношением к моей работе, но не показала виду. Я спросила:

– Наверное, ты сейчас всерьез возьмешься за диссертацию?

Он промолчал, бросив озорной взгляд на Ирен.

– В чем дело? Снова собрались в путешествие?

– Нет, мы никуда не едем.

Он еще немного помолчал, а потом, нахмурившись, произнес:

– Ты сейчас рассердишься и будешь меня ругать, но за последний месяц я все хорошо обдумал и взвесил. Мне сложно совмещать работу над диссертацией и должность ассистента. А без диссертации в университете перспектив нет. Поэтому я принял решение уйти.

– Как ты сказал?

– Я ухожу из университета. Я еще достаточно молод, чтобы найти свое место в жизни.

– Но это исключено. Ты же уже почти у цели, ты не можешь все вот так бросить, – возмутилась я.

– Пойми меня правильно. Раньше преподаватели были на вес золота. Сейчас эта работа хлопотная и нервная, но малооплачиваемая. И это не только мое мнение.

– Ты прав, – согласился Андре. – Если у тебя тридцать студентов, тебе приходится тридцать раз повторять одно и то же. Пятьдесят учеников – это уже чересчур. Но мы как-нибудь выкрутимся, чтобы помочь тебе и диссертацию писать, и о себе не забывать.

– Нет, – отрезала Ирен. – Преподавание и научная работа и правда утратили свой престиж. Мой двоюродный брат – химик. В Национальном центре научных исследований он получал восемьсот франков в месяц. Сейчас он работает на красильной фабрике и получает три тысячи.

– Дело не только в деньгах, – ответил Филипп.

– Разумеется. Нужно еще и в ногу со временем идти.

В своих коротких, тщательно выверенных фразах она тактично выразила свое мнение о нас: «Поймите меня правильно, я не хотела обижать вас, поскольку отношусь к вам с большим уважением. Но о некоторых вещах молчать нельзя. Если бы не моя сдержанность, я бы сказала гораздо больше». Если бы не ее сдержанность, то мы, вероятно, услышали бы, что Андре, конечно, великий ученый, да и я – не последняя женщина в научном сообществе. Но мы живем, отрезанные от мира, в своих лабораториях и библиотеках. А молодое поколение интеллектуалов хочет быть на виду и участвовать в общественной жизни. Филипп слишком активный и амбициозный, поэтому наука не для него; ему гораздо больше подойдут другие сферы деятельности.