– Квартиру мы приватизировали еще давно. На двоих. Поровну. А когда Витя умер, он оставил завещание.

Доходит очередь до бумажек. Сильно волнуясь, она достает трясущимися руками из пакета документ.

– Вот, видите. Свою часть квартиры Витя завещал мне и своим детям. Получается, у меня шесть восьмых и у Юры с Валей – по одной восьмой.

– Угу, – устало киваю я.

– Но он им сказал сразу: пока Зоя жива, чтоб никакой дележки. Дайте ей дожить спокойно. Потом уж начинайте делить. Юра следил за волей отца. А недавно он уехал за границу жить. И сразу же ко мне пришла Валя с каким-то парнем. Таким наглым… в ботинках прошел в комнату… осмотрел всё… курил… Сказал: «Тихо, бабка».

– Что они хотели?

– Валя хочет два миллиона…

– За свою долю?

– Да, – кивает соседка.

– Ну, в принципе, имеет право, – пожимаю я плечами. – В завещании ведь это условие не оговорено, только на словах ваш муж просил подождать, верно? Поэтому по закону она вправе претендовать на свою долю, если не договоритесь. Однако сумма внушает сомнение. Откуда она взяла два миллиона? С потолка?

Старушка смотрит на меня слезящимися глазами и часто моргает.

– Все говорят, что вы, Лерочка, очень хороший адвокат… – бормочет заискивающе.

– Я по уголовным делам адвокат, Зоя Ивановна. Жилищное право – это совсем другое. Это абсолютно не моя область.

– А что же мне делать?

– Вам надо к юристу по жилищным вопросам.

– Валя сказала, что если я не отдам два миллиона до конца месяца, то должна буду съехать… но куда мне? Я копила понемножку, на похороны откладывала, да и так… я же немного трачу. Но два миллиона… я денег-то таких никогда не видела. Где же я их возьму?

– О, ну, это уже, конечно, беспредел. Успокойтесь, Зоя Ивановна. Выселить она вас точно не может. Никоим образом. В этой ситуации она может лишь обратиться в суд, если договориться не получится. Ну, пусть обращается. Скорее всего, суд обяжет вас выплатить компенсацию, но на основании независимой экспертизы. И сумма будет в разы меньше. К тому же суд может предоставить рассрочку.

– А что мне Вале сказать?

– Так и скажите: иди, Валя… в суд.

Я выпроваживаю соседку. И тут же начинает звонить сотовый. Бросаю мельком взгляд на экран: Гаевский.

Ну нет. На сегодня всё. Мне необходимы тишина и покой.

А лежа в ванной, я ни к селу ни к городу вдруг вспоминаю вчерашнюю сцену в театре. Это был… шок. По-настоящему испугаться я, конечно, не успела. Но если подумать, то могла бы запросто остаться без сумки, а значит, без телефона, карточек, ключей…

И я ловлю себя на том, что лежу в пене и улыбаюсь. Трепло он, конечно, этот Шаламов, и мальчишка совсем, но… всё-таки красавчик, этого не отнять. И не злопамятный… не то что я.

Да, я вдруг вспомнила, чем он так привлек меня в первую нашу встречу. Это, естественно, ничего не меняет, однако поблагодарить его нужно. Да, обязательно скажу ему спасибо. Вчера я как-то не успела. Не сообразила, всё так быстро случилось. Да и он моментально ушел к своей девочке…

Маме Шаламов тоже понравился. «Ах, какой хороший молодой человек! Знать нас не знает, а кинулся помогать. А говорят, что молодежь пошла не та…», – восторгалась она. А я лишь обескураженно помалкивала…

***

Во вторник у меня единственная лекция у четвертого курса. Выезжаю заблаговременно, чтобы не опоздать, не бежать по коридору впопыхах, и, как по заказу, все дороги в кои-то веки пусты и свободны. Ни пробок, ни малейших заторов. Ещё и ловлю «зеленую волну». Так что приезжаю в универ сильно заранее. До начала лекции времени – вагон. Минут сорок, не меньше.