– Что? – спрашивает недовольно.

– Хочу вас, Артём, поблагодарить. Вы меня здорово выручили в воскресенье…

– Угу, – не дослушав, мрачно кивает он и, не глядя, идёт на выход.

Всё-таки мальчишка он и есть мальчишка.

16. 16. Лера

В четверг в универ еду без всякой охоты. День вообще не задался с утра. Важный свидетель по одному из текущих процессов вдруг слился, как говорит молодежь. С этим я, конечно, разберусь, но это опять же лишняя трата времени. Ещё и семинары эти отнимают полдня. Даже думаю: ну и зачем оно мне вообще? Преподавание это. Ни уму, ни сердцу. Лишний геморрой. Но раз обещала, до конца семестра так или иначе придется довести курс. А потом всё, увольте…

Хотя сама атмосфера нашей альма-матер, конечно, захватывает. Чарует. Будто окунаешься в те времена, когда всё было легко и радужно. Когда ещё душа пела, и будущее казалось удивительно прекрасным.

В порыве ностальгии я даже наведываюсь в родной корпус, благо время позволяет. Вообще я такие моменты не люблю. Все эти встречи с людьми из прошлого, натужные расспросы «как дела», формальные ответы. Но тут как-то вдруг приятно стало на душе.

Ну а затем всё портит Гаевский. Сталкиваюсь с ним нос к носу прямо на лестнице. И, конечно, пройти мимо не получается. Он преграждает мне путь, стоя на ступень ниже.

– Лера, надо поговорить.

– Прямо на лестнице?

– Ну а как еще, если ты на звонки не отвечаешь?

– Марк, мы всё обсудили. Если ты переживаешь из-за развода, то успокойся. Я дождусь, когда твою кандидатуру утвердят. Господи, мы же всё с твоим отцом обсудили. Что ещё?

– Да плевать мне на поездку!

– Да ну? – недоверчиво усмехаюсь я.

– Лера, можно я вернусь домой?

– Ты и так, Марк, вернулся домой.

– Мой дом там, где моя жена, где ты! – выдает он пафосно и тут же добавляет тихо, просяще. – Можно я к тебе вернусь, а?

– Об этом даже думать забудь.

– Лера, ну что ты ведешь себя, как маленькая? Не можешь простить мне одну-единственную оплошность. А все годы вместе не в счет? А то, что я тебе ни разу не изменял, хотя мог бы… Между прочим, среди студенток есть такие, кто не против… А были такие, что и сами предлагали…

– Марк, я глубоко ценю твою великую жертву.

Я огибаю его и собираюсь спускаться дальше, но он хватает меня за локоть. Второй рукой он прижимает к груди кипу каких-то распечаток. Держать ему одной рукой неудобно – стопка большая, листы расползаются, но Марк все равно не отстает.

– Глумишься? А зря! Да я только свистну…

– Отпусти меня, – говорю с раздражением, но Марк сжимает пальцы еще крепче. Мне почти больно. И только я собираюсь высказать ему всё, что думаю, без обиняков, как вижу, что сверху спускается Шаламов со своей бессменной подругой Леной Свиридовой. И я молчу, понимая, что мне совсем не хочется, чтобы наши разборки с Гаевским слышал… слышали мои студенты. Только вот Гаевский это не улавливает и продолжает гундеть на повышенных тонах.

– Слишком высокого мнения ты о себе, как я погляжу. Больно падать будет… – цедит Марк и вдруг вскрикивает. Неожиданно высоким фальцетом, почти по-женски. А его увесистая стопка разлетается по всей лестнице. Это Шаламов, проходя мимо, толкнул его, а теперь спускается ниже как ни в чем не бывало под злобный клёкот Марка.

– Я это так не оставлю! Совсем обнаглели! Какая группа? – кричит Марк.

– Сорри, я нечаянно, – невозмутимо бросает Шаламов.

Я пользуюсь моментом и тоже сбегаю, аккуратно перешагивая бумаги Гаевского. При этом еле сдерживаю улыбку. Шаламов замечает мою гримасу и расценивает её, конечно же, неправильно.

Мне просто забавно, как мигом слетает напыщенность с Марка. Но вообще такие вмешательства мне не по душе. Уж с Гаевским я в состоянии разобраться сама. Так что зря влез Шаламов, зря.