Князь отмахнулся, мол, отстаньте. Майорша покачала головой:

– К Марфушечке вам надо!

– Вы о той, что у Лаевских живет? – спросил Дашкин. – Юродивая?

– Зря вы так! Блаженная! Я со своей хворью пошла, подала десяточку…

– Десяточку?! Дуре – десяточку?! – поразился князь.

– Не скажите, Кирилл Арсеньевич! – обиделась майорша. Князь для конспирации назвался так. – Говорят, из дворян Марфушечка! Из столбовых! Напрасно головой качаете! Семья ее на пожаре сгорела – муж да детки, вот и отправилась странствовать, людям помогать. Я пришла, десяточку подала, а она хвать мой платочек. Прямо из рукава выдернула, потом высморкалась и мне обратно кинула.

Дашкин не выдержал, расхохотался. От народного поклонения убогим князь-либерал был далек. В прожектах предлагал искоренять сие явление путем полного запрещения.

– Смейтесь, смейтесь! А я платочком тем иконку в спаленке накрыла. Десять лет отеками маялась, а тут враз полегчало!

– Неужто отеки прошли? – удивился князь, наблюдая, как майорша выжимает из самовара последние капли.

– Нет, не прошли! Маяться перестала!

Допив чай, майорша ушла, и до наступления сумерек князю никто не мешал. Он хорошенько рассмотрел приехавшую из церкви Ирину Лукиничну (вроде не она) и худышку-дурнушку (тоже не похожа). После Змеевой через парадный вход проходили только мужчины.

Стук в дверь заставил князя спрятать подзорную трубу за штору.

– Кто там? – спросил он недовольно.

– Какой-то нищий! Вас требует! – прокричала майорша. – Прикажете выгнать?

– Нет! Пусть заходит! Это мой… – князь чуть не проболтался. – Это мой нищий!

У Петрухи блестели глаза и заплетался язык. Нищенствовать ему понравилось. Выяснив, что Марфуши дома нет, он сообщал эту новость приходившим богомольцам, а те щедро подавали.

– Даму с вуалью видел?

– Видел, ваше сиятельство, как не видеть! На ваньке приехала.

– Ну?

– Я ей говорю: «Марфуши дома нету! Подайте Христа ради!»

– А она?

– Плюнула и сказала: «Сгинь!» А сама юрк в дом!

– Точно! Это она! Имя выяснил?

– Не-а!

Князь схватил камердинера за волосы:

– Да ты пьян!

– Так ведь целый день на холоде! Согревался!

Дождавшись нужной дамы, камердинер переместился в трактир, где и пропил нищенскую выручку.

– Надо было вуаль поднять, в лицо посмотреть!

– Не приказывали, ваше сиятельство!

– А своего ума нет?

– Не-ет! – жалобно заныл Петруха. – Ой, глядите, ваше сиятельство, Юлия Антоновна! В карету садится!

Князь поднял подзорную трубу. Княгинину ручку целовал преотвратительный субъект.

– Это еще кто?

– Не узнали, ваше сиятельство? Доктор бывший!

– Тоннер!

Полгода назад князь со скандалом отказался от его услуг. Ишь чего удумал, развратник! Княгиню ему надо осмотреть!

Дом Лаевских превращался в ящик Пандоры. Все опасности, грозившие Дашкину, будто нарочно собрались там! Тучин! Тоннер! Свора подозрительных женщин! Кто из них шантажистка? Теперь и Марфушку нельзя исключать! Раз дворянка, значит, знает французский!

– Беременность так и не наступила, Юлия Антоновна? – Тоннер вышел проводить бывшую пациентку.

– Увы! – Дашкина давно мечтала о втором ребенке.

– А …?

– Тоже нет! Тильмах заявил, что месячные месячными только называются, а приходят, когда захотят, хоть через неделю.

– У меня грустная новость! Тильмах позавчера скончался!

– Я уже знаю! – просияла Дашкина. – И надеюсь, что буду снова лечиться у вас!

– Спасибо за доверие! Но, боюсь, его сиятельство ваших надежд не разделяет!

– Его сиятельство – дурак! Старый напыщенный дурак! – Дашкина сжала в руке платочек.

– Я сожалею!

– А я прошу! Нет, умоляю вас продолжить лечение!