***

… – Нет, дочь! – я сжимала ногами его торс, прорываясь ладонями к рёбрам, а Мироша отчаянно отбивался, заполняя мою комнату громким хриплым смехом. Когда не могла с ним справиться, в ход шли пальчики, что легким бегом по чувствительным местам заставляли этого упертого парня сдаваться. – Никаких мальчишек!

– Сладкая, – Мирон перехватил мои руки за запястья и задрал их над моей головой. – Ты давай не пугай меня. Тебе всего пятнадцать, а в тюрьму я как-то не планирую отчаливать, даже ради тебя.

– Мироша, мне почти шестнадцать, – Королёв повалил меня на кровать и навис надо мной, обжигая пронзительным взглядом, что шарил по жёлтому спортивному костюму. – Я же просто мечтаю.

– Ладно, – от отпустил мои руки и сел подальше, облокотившись о стену. – Мечтать можно, трогать нельзя.

– Это тебе нельзя, – рассмеялась я, прижалась к его плечу, переплетая пальцы. – А мне можно.

– Парень, – Мирон монотонно щёлкал пультом, перебирая каналы.

– Что?

– Не знаю, как у тебя, но у меня будет сын. И звать его будут Мишка. Мишган, Мишаня. Звучит?

– Красиво…

– Мелкая, ты меня в гости притащила, чтобы о детях говорить? Тащи пирожки с картошкой, а то уйду.

– Не уходи, Мироша! Мама только вечером вернётся…

Море тихо нашёптывало, успокаивало, плавно ударяясь в мои ноги, забивало песок между пальцев. Хорошо было. Спокойно. Сквозь тёмное стекло очков наблюдала за резвящимся сыном и улыбалась. Мишка вытянулся за лето так, что придётся менять весь гардероб. Костюмом и джинсами никак не обойтись. Смотрела в васильковые глаза сына, и сердце щемило.

Сначала радовалась, что Мишка был моей копией. Ничего от Королёва не взял! Проявляться стало лишь, когда залепетало моё неуклюжее чудо. Голос у него был таким хриплым, шуршащим. Но и с этим могла смириться, вот только к пяти годам сын стал меняться не по дням, а по часам! Прямой нос с тонкой переносицей, широкие вразлёт брови, хитрющий разрез глаз и резко очерченные губы. Ну, а главное – родинка прямо на правой щеке, проявившаяся, как знак моего полного провала. Молилась по ночам, чтобы предательская игра генов прекратилась, чтобы не мучила меня больше. Хватит! Но нет! С каждым днём становилось всё хуже и хуже. Видела, как мой Мишка превращается в его точную копию, стирая последние жалкие следы моего участия. Целовала маленькие ручки, теплые пальчики, натыкаясь на красивую, глубокую ногтевую пластину, как у его отца. Всё против меня было! А я всего лишь хотела сохранить равновесие. И своё, и сына.

От грустных мыслей меня отвлёк звонок телефона. Откинулась на спину, достала телефон из пляжного шоппера.

– Да, Алечка, – пропела я.

– Как дела? Я уже соскучилась, дом пустой без вас. Возвращай малька на базу, голова трещит от этой тишины. Лялька, возвращайтесь, а то умру!

– Потерпи, родная. Ещё пару дней. Погода стоит шикарная, море, конечно, ещё не такое тёплое, но мне нормально. А Мишке и в детском бассейне здорово.

– Хорошо. Вина Петровичу не забудь привезти, а то я ему проспорила, – рассмеялась Аля.

– Я помню. Буля, а вот кому ты свой ген азарта передала? Отец спокойный, меня тоже за карты не затащишь, а? Кто у нас счастливчик?

– Мишане, кому же ещё? Ты видела, как он в гонки рубится?

– Бабушка, – я прикусила язык, чтобы не разочаровать бабушку, что это у него от отца.

– А в нарды с Катериной как играет?

– Ой, Ростова ему поддаётся, – рассмеялась, вспоминая наши шумные посиделки.

– Ты, кстати, Катьке давно звонила?

– Вчера писала, но она не ответила. Занята, наверное, была. А что?

– Любка говорит, что из комнаты вторые сутки не выходит. С женихом поссорились из-за машины и красного топика. Он что, ей красное носить не разрешает? – возмущалась бабушка, вот только я уже не слышала её слов. – Любаша даже на покер вчера не заскочила. Молчит и ничего толком не рассказывает.