Лидия тоже относилась к маленькому Арсению с нежностью, плескала на него своё нерастраченное материнство. Арсений совсем не помнил ее, но Лидия была в его жизни. Саша воскрешал в памяти, как менялось ее лицо, когда она смотрела на спящего Арсения, светло-зеленые глаза светились особым светом, никогда она не смотрела таким взглядом на Сашу или Павла. Она брала Арсения на руки и пела ему. Пела так тихо, что Саша не слышал слов и мотива. Когда он садился рядом, чтоб понять мелодию и слова, она тотчас умолкала. При Арсении Лидия никогда не говорила с Сашей грубо, не отмахивалась от него. Ее голос был спокойным и тягучим, будто она боялась, что любая сильная эмоция передастся ребёнку и нарушит его покой.

— С ним ушло все, — сказал Вадим.

— Мне жаль, что мы потеряли Арсения. — Саша отвёл глаза от свежевырытой рыжей земли. — Если у меня родится сын, то назову в честь него. Может быть, у тебя тоже ещё будут дети. А хотя я припоминаю, что ты считаешь нас с тобой недостойными иметь потомство. Что ж насчёт себя ты, может, и прав.

— Я очень от тебя устал. — Вадим сплюнул себе под ноги злой плевок. — Почему ты считаешь себя вправе ранить людей словами? Если тебе интересно, я собираюсь уехать куда глаза глядят. Подальше от всех вас. Сегодня я похоронил не только сына. Я похоронил жену, тёщу, тебя, твоего сына и вообще всех к чертовой матери.

— То есть завёл себе призраков? — усмехнулся Саша.

— Меня не пугают призраки, — ответил Вадим. — Я отделяю жизнь от смерти.

— К какому из состояний относишь себя?

— Я жив.

Саша тихо засмеялся, заставив несколько стоявших поблизости голов в недоумении на него обернуться.

— Когда в последний раз ты замечал, что отражаешься в зеркале? Когда ты смеялся в последний раз? И где твоя жизненная сила? То-то же. Ты мертв, Вадим. Хватит смелости это признать?

Вадим не ответил. Саша сочувственно положил руку на плечо брата, приняв молчание за знак согласия.

— Не подойдёшь к жене? — Саша кивнул в сторону Юлии. — Мертвецам неплохо подпитаться энергией жизни у любящих женщин. Мое дыхание жизни все норовит улететь от меня в Москву. Хотя Вера клялась, что не сможет меня покинуть, уверяла, что любит. Беременность дурно влияет на неё: и на красоту, и на характер. Я никогда не видел у неё такой упёртой решимости, обычно она всегда норовила мне угодить.

— Уберешься ты наконец к собачьим чертям? — вспылил Вадим. — Если ты и задохнёшься, то всем станет только больше воздуха, и все на этом. Твоя жена спит и видит, как бы ей поскорее от тебя отделаться. Если ты пытался вылепить из неё вторую Лидию, то ты ещё больший идиот, чем я думал. У неё, в отличие от той продажной девки, есть сердце. Да, твоя Лидия, которой ты поклоняешься, как безумный сектант, была не кем иным, как распутной девкой, которая заслуживала своей участи. Я надеюсь, у Веры хватит ума не продолжать твой омерзительный генофонд. Ты сделаешь нам с ней огромное одолжение, если задохнёшься или перережешь себе вены, как Павел. Я считаю, что тебе пора наконец воссоединиться со своей драгоценной Лидией и оставить всех в покое. Это мой последний тебе совет, больше ты не услышишь от меня ни слова.

— Лидия всегда рядом с нами. — Саша вновь усмехнулся своей так ненавистной Вадиму усмешечкой. — Прекрати врать самому себе, что ты ее не видишь.

Ненормальный, подумалось Вадиму, когда Саша под ошеломлённые взгляды покинул кладбище. Вера прямо-таки открыла рот от удивления, но не последовала за мужем. На ее плече покоилась голова Юли, которую Вера бережно гладила.