Мария Анджеевна тотчас вскочила, схватила несчастные цветы и швырнула их в лицо Лидии.

Лидия сумела увернуться.

Юлия почувствовала, что у неё вот-вот начнётся истерика. Господи, не допусти!

Бог услышал молитвы Юлии. Среди сходивших с ума людей нашёлся человек, который положил безобразной сцене конец.

— Пойди лучше, девочка. — Петр Сергеевич мягко обнял Лидию и обхватил руками ее лицо. — Видишь, что сейчас не стоит. Павел знает, что ты пришла к нему. Давай брось горстку земли, попрощайся с Пашкой, и будет. И не нужно так убиваться. Ты вовсе не виновата.

Петр Сергеевич вёл ее к гробу, как маленького ребёнка, ласково гладя по руке. К великому удивлению Юлии, Лидия тихо заплакала, ранее с ней этого не случалось ни при каких обстоятельствах. Лидия смотрела на Петра Сергеевича глазами бездомного продрогшего щенка, которого взяли в дом и обогрели.

— Пусть Бог хранит вас! — произнесла Лидия, подняв глаза на Петра Сергеевича. — Простите меня, если сможете.

— Из-за тебя, проклятая... — продолжала подвывать Мария Анджеевна.

— Не надо, Марыся. — Теперь Петр Сергеевич оказался возле своей любимой жены. - Не нужно. Мы должны проводить Пашку достойно. Мы не можем превратить его похороны в кошмар. Слышишь меня? Не можем.

Лидия бросила на гроб горсть земли. Так долго и медленно бросала, подумалось Юлии, просто целую вечность. А потом ушла, сопровождаемая невыносимыми для Юлии взглядами Вадима и Саши. Это был последний раз, когда Юлия видела Лидию.

Петр Сергеевич поднял жену и теперь гладил ее голову, как ранее руку Лидии. С ней он тоже говорил терпеливо и нежно, как с несмышлёным ребёнком. Мария Анджеевна тотчас стихла в его руках, силы покинули ее:

— Хватит, Марыся. Мы должны проводить Пашку достойно.

Это сделалось просто невозможным. По крайней мере для Юлии. Но она навсегда запомнила мужество и теплоту Петра Сергеевича.

Теперь Петр Сергеевич уже никого не мог утешить, и едва ли в семье остался кто-либо столь справедливый и сердечный. Юля с горечью осознала, что дом теперь покроется плесенью незабытых обид.

Мария Анджеевна, безучастная ко всему, утонула в инвалидном кресле Павла. Она наблюдала за похоронами мужа, что был ее крепкой опорой, до странности равнодушно. Очевидно, свекровь и впрямь сильно больна и тоже протянет недолго. Бедный Вадим.

Саша и Вадим были озадачены и грустны. Они опять стояли далеко друг от друга.

Вера впивалась в локоть Саши что было сил. Ей было не более уютно, чем Юлии.

На похоронах время останавливается. Люди перестают спешить, суета пасует и уходит медленными шаркающими шагами, постоянно оглядываясь. Но никто не бежит за ней вслед, люди просто начинают ценить свои недолгие мгновения жизни.

Саша мрачно смотрел вперёд, никак не реагируя на хватку жены. Вера решила, что не стоит ему докучать. Она поцеловала мужа в щеку и медленно отошла.

Она более нужна сейчас Арсению, он плакал. Вера обняла мальчика, утёрла ему слезы своим платком. Обнявшись, они стояли и смотрели на дождь, такой промозглый и недружелюбный.

Дождь размывал лица на памятниках, напоминая, что ничто не вечно на маленькой планете под названием Земля. Покойники смотрели на живых словно из-за замызганной завесы, за которой ничего нельзя ясно разглядеть.

Взгляды живых впивались в новоиспеченную вдову, что не выходила из своей комнаты много лет. Её бы и сейчас не выпустили, но отец Андрей вступился. Он сказал Саше и Вадиму, что душа Петра Сергеевича вовек не упокоится, если с ним не простится его Марыся. Маленькая страшно худая женщина глядела то на Веру, то на сыновей мистическим взглядом древнего оракула.