Но Паркер отрицательно помотал головой:

– Нет. Мы должны продолжать работать здесь. – Он бросил взгляд на Харди. – Вы правы, Лен. Преступник нам уже ничего не скажет. Но осталась его записка. А она все еще может поведать о многом.

– Но у них сейчас каждый человек на счету, – настаивал Кейдж.

На минуту воцарилось молчание.

Паркер стоял понурив голову напротив Лукас, а между ними на ярко освещенной поверхности стола ослепительно белела записка шантажиста-убийцы. Потом он поднял взгляд и резко, но отчетливо произнес, чтобы дошло до всех:

– Я считаю, что обнаружить его вовремя все равно не удастся. По крайней мере не в эти сорок пять минут. Меня самого это невероятно угнетает, но лучшим способом распорядиться сейчас собой будет остаться здесь. И продолжать работу с запиской.

– Если я вас правильно понял, – начал Сид, – вы готовы попросту смириться? Я имею в виду, с новыми жертвами.

Кинкейд помедлил, а потом ответил:

– Да, если начистоту. Именно это я имею в виду.

– А что думаешь ты? – обратился Кейдж к Лукас.

Она посмотрела на Паркера, встретившись с ним взглядом. И сказала:

– Я согласна с Паркером. Мы остаемся здесь. И продолжаем свою работу.

Краем глаза Лукас могла видеть Лена Харди, какое-то время стоявшего совершенно неподвижно. Потом он огладил свою прическу, взял со стула верхнюю одежду и подошел к ней.

Хороши, как песня…

– По крайней мере разреши уйти мне, – сказал он. – Я могу быть полезен в одном из отелей.

Она вгляделась в серьезное моложавое лицо. В правой руке он мял свой полувоенный плащ. Снова бросились в глаза ухоженные ногти – чистые и ровно подстриженные. Этому человеку хотелось действовать, понимала она.

– Прости, но не могу.

– Агент Кейдж прав. Им сейчас остро не хватает людей.

Лукас посмотрела на Паркера, но тот уже снова полностью сосредоточился на записке, осторожно вынимая ее из прозрачной папки.

– Давай отойдем на два слова, Лен, – сказала Лукас, жестом показывая ему на дальний угол лаборатории. Только Кейдж обратил на это внимание, но виду не подал. За долгие годы работы он сам неоднократно прошел через приватные беседы с подчиненными и знал, что порой это требует большей осторожности и деликатности, чем допрос свидетеля. Потому что ты разговаривал с человеком, с которым тебе работать бок о бок, которому в будущем, вполне вероятно, придется прикрывать твой тыл. И Лукас могла испытывать только благодарность к Кейджу, позволившему ей самой разобраться с Харди.

– Поговори со мной, – сказала она. – Что тебя гложет?

– Я хочу реальной работы, – ответил коп. – А здесь я нужен как собаке пятая нога. Я из полицейского управления округа. Всего лишь из отдела анализа и статистики, но… мне нужно быть полезным.

– Ты здесь в качестве представителя полиции. Поддерживать связь между нами и своим начальством – вот твоя единственная задача. Это федеральная операция. А мы – не опергруппа.

Он криво усмехнулся:

– Представитель полиции? Я здесь играю роль стенографистки. И мы оба понимаем это.

Да, она все понимала. И ничто не помешало бы ей поручить ему более активную задачу, если бы она видела, что он может принести больше пользы в другом месте. Лукас не принадлежала к числу педантов, для которых инструкции и правила святы. И будь Харди, например, хорошим снайпером, она бы тут же выпихнула его за дверь и приказала как можно скорее влиться в команду Джерри Бейкера, какие бы указания сверху ни получила. Но сейчас, немного помедлив, она сказала:

– Хорошо. Только ответь мне на один вопрос.

– Конечно.

– Почему ты оказался здесь? – спросила она затем.